Хяртан Флёгстад - У-3

У самого конца полосы он остановил самолет, выключил двигатель. Из-за ветра не решался разворачиваться и не стал выходить. Долго ждать ему не пришлось.

Послышался вой сирен. Сперва он увидел оранжевые вспышки мигалки, потом снежную пелену прорезал свет двух фар, и наконец показался сам джип. За ним неторопливо, как в замедленном кино, следовал трактор. Хеллот не забыл извлечь из фотоаппарата пленку с изображением обнаженной Черной Дамы, сунул кассету в один из карманов летного костюма и отстегнул привязные ремни.

Едва он открыл фонарь кабины, как на него обрушился ураганный ветер. Хеллот сполз на землю и забрался в джип. Водитель глянул на него молча и дал газ, направляясь к зданию базы. Хеллот едва различал во мраке смутные очертания ангаров и горизонтальные струи снега над фьордом. Трактор подошел к самолету в конце полосы и потащил его к ремонтному ангару. Сдвоенные лампы над рулежной дорожкой озаряли белым светом распахнутые стальные двери. Ворота пожарного депо тоже были открыты. Желтый прожектор на высокой мачте освещал шлагбаум и караульную будку.

Два часа спустя, после проверки и доклада, Алф Хеллот сидел в столовой, держа в руке стакан. Он уже позвонил Линде: «Touch and go! На волосок был! Благодарение богу!» Родителям звонить не стал. Все равно они не в курсе. Кубики льда в стакане позвякивали, даже когда Хеллоту казалось, что он плотно прижимает его к стойке. В зеркале за стойкой его лицо было белым, как сало.

— Я похож на менька, — сообщил Хеллот бармену и самому себе и попросил спички. — Похож на пикшу. На члена семейства пикшевых.

— Пикшевых? — спросил бармен, протягивая ему коробок. — Я думал, пикша из семейства тресковых.

Хеллот ответил, что не видит большой разницы.

Чиркнув спичкой, он смотрел, как колышется пламя над дрожащими пальцами. Задул его и подал бармену табак и папиросную бумагу. Свидетелей не было. Они были одни в столовой. Получив самокрутку, Хеллот сжал ее губами. Бармен зажег для него спичку и смотрел, как он делает глубокую затяжку.

— Первый раз слышу, — сказал он. — Менёк? В нашем меню такого нет.

Алф Хеллот закашлялся.

— Глубоководная рыба? — продолжал выяснять бармен.

— «Двойка», — выкашлял наконец вместе с дымом Алф Хеллот. — Белая «Двойка». Ты его знал?

Бармен обвел взглядом пустой зал, выдержанный в интимных желтых и синих тонах. У него не было лица, только черно-белая форма и черные волосы на средней фаланге пальцев.

— Паттона? — откликнулся он.

— Это прозвище. Его звали Уно.

— Как же, — сказал бармен. — Он здесь часто бывал, когда проводились учебные стрельбы. Весельчак был. А теперь покойник.

У конца стойки ядовитой зеленью и железной желтизной переливался музыкальный автомат. За окнами ветер завывал какой-то прошлогодний шлягер.

Алфик Хеллот, с каменным лицом, сжимая в одной руке стакан, в другой самокрутку, подтянул ветру:

— Да, пришлось ему дать дуба, чтобы память заслужить.

— Дубовый крест.

И все. От бармена явно больше ничего не приходилось ждать. Он протирал стаканы. Лейтенант Хеллот опорожнил свой стакан.

— Джин, — сказал он. — Бутылку. Бутылку джина.

— Джин и тоник?

— Без тоника. Джин. Бутылку. Джина.

Хеллот получил целую бутылку и чистый стакан. Расписался на счете и отодвинул стакан. Перевернул бутылку горлышком вниз и вылил граммов сто прямо на стойку. Встретил глазами безучастный взгляд бармена. Вылил на стойку еще столько же. И еще, опорожнив бутылку наполовину. После чего отставил ее в сторону.

— Остальное тебе, — сказал он, вставая. — Для полировки. Стойка давно не полирована! И столы. Надо надраить. И стены. Больно тусклые они у тебя, парень! И пол. Натри его.

Крупные капли джина падали со стойки на пол. Лейтенант Хеллот круто повернулся и зашагал к двери. На пороге еще раз повернулся кругом:

— Мне нельзя умирать. На земле еще полно людей. Никто не видел себя на том свете.

Он вышел, не встретив себя в дверях. Задыхаясь от встречного ветра, согнулся в три погибели и добрел до барака. Засек время. Прошел час, прежде чем он смог свернуть себе самокрутку.

Но он все равно не находил себе места. Не в состоянии уснуть, сидел и таращился на телефон. Номер был у него записан. Хеллот поднял трубку.

Занято. Он набрал тот же номер еще три раза. Каждый раз было занято.

Хеллот поразмыслил. Набрал три другие цифры и спросил справочную, кому принадлежит номер, который не желал ему отзываться. Девушка долго искала. Когда же наконец ответила, то без тени сомнения в голосе. Ответ не удивил Алфика. Он набирал номер, которого не было в списке абонентов.

Алф Хеллот поблагодарил девушку. После чего позвонил на коммутатор верховного командования и попросил соединить его с Персоном.

Но Персона там не знали. Вообще никакой персоны с этой фамилией. Однако Алф Хеллот не сдавался. Он повторял, он настаивал: Персон, на букву П. Который сидит на РЛС.

И тут девушку на коммутаторе осенило:

— А, вы хотите сказать: старший радист Персон? Старший радист — недурно. Лейтенант Хеллот не удивился.

Он это самое и хотел сказать.

— Соединяю.

— Большое спасибо.

Как только я взял трубку, Алфик с ходу приветствовал меня словами:

— Почему все жители Вадсё улыбаются при северном сиянии?

Я почтил его своим трубным хохотом.

— Потому что мы думаем, что нас снимают с фотовспышкой.

— У меня есть пленка. Как по-твоему? Что мы видели? Я ответил, что мы снова видели Черную Даму.

— Но кто она?

Я и сам размышлял об этом. О капитане Ахаве и Белом Ките. О том, что море перестало быть подходящей средой для Белого Кита. Да и суша тоже. Иное дело воздух, пространство над нами. Что Кит сменил цвет, отрастил огромные черные крылья. Но я ничего не сказал.

— Выкладывай! Открытым текстом для разнообразия. Или скажи хотя бы ключ к коду!

Нас разделяло потрескивающее электричеством высокое арктическое безмолвие.

— Для таких вещей нет названия в обычном языке. А есть подпольная кличка. Обозначение типа. Буква и цифра. Это превыше всех слов, всех языков. Не поддается описанию, как говорится. Так что на твоих негативах — самое верное изображение силы, которой нет нужды себя называть.

— Это выше моего разумения.

— Намного выше. Моего тоже.

— Конец связи.

Алф Хеллот стоял у окна своей комнаты, глядя, как штормовой ветер снаружи хлещет его отражение.

Запишем: вторник, 17 декабря 1957 года.

Запишем: Париж. И можно смело добавить, что время перевалило за два часа дня, поскольку Линда X. Хюсэен принесла с собой «Монд», помеченную восемнадцатым числом. Газета упала на круглый столик перед Алфом Хеллотом. Он успел заметить, что главное место отведено речи норвежского премьера Эйнара Герхардсена, прежде чем поверх «Монд» легло парижское издание «Нью-Йорк геральд трибюн». Алф Хеллот прочел заголовок: «Осло просит отложить решение». Ощутив на лбу прохладный поцелуй, он поднял глаза. Линда Хюсэен Хеллот опустилась на стул напротив.