Борис Стругацкий - Интервью длиною в годы: по материалам офлайн-интервью

«Хищные вещи века», площадь с «дрожкой», мерцающие плафоны над головой, обалдевшая толпа. И — выстрелы, сверху, с самолета, дело тех людей, которые отчаянно пытаются бороться с общим обалдеванием… Но стреляют они СВЕРХУ, то есть — ПО ТОЛПЕ, по тем самым людям, которых хотят избавить от дурмана…

Почему — так? Кто они, эти борцы, избавляющие от наркотика путем расстрела? Или просто ценность жизни человеческой в этой стране (в которой не так и плохо жить?!) снижена до нуля?

Игорь Васильевич. Луганск, Украина — 31.05.05

Такие обстрелы — очевидно, акции людей, доведенных до отчаяния от невозможности что-нибудь изменить. Это сродни поведению жены, хлещущей по физиономии своего бедолагу-супруга, который опять, в который раз, приполз домой на бровях, и никто, ничем, никак не способен прекратить это отвратительное свинство!..

Вы уточняете обстоятельства — в ХВВ площадь с дрожкой была забросана слезогонкой, а стреляли с самолета только по плафонам… Но как можно стрелять с самолета по плафонам, расположенным над толпой и не стрелять при этом по людям?

Игорь Васильевич. Луганск, Украина — 23.08.05

Думаю, эти экстремисты не слишком заботились о людях. Ведь это было для них «быдло». Ну шлепнем парочку-другую — главное ведь: заставить проснуться, опомниться, разозлиться хоть на кого-нибудь — перестать быть сытым стадом… Не надо идеализировать интелей — в стране уродов и интели уроды.

В этой стране — в общем, изобилие. Бесплатные раздачи вещей и продуктов, большинство персонажей — в общем — бездельники. Какова материальная база этого общества? Кто там создает ценности, которые раздаются бесплатно? Или просто срез общества, взятый для рассмотрения, не прошел через тех, кто работает?..

Игорь Васильевич. Луганск, Украина — 26.09.05

Там работают ВСЕ. Только рабочий день трехчасовой (насколько я помню). Уровень же изобилия достигнут с помощью науки и техники — химический синтез всего мыслимого, автоматизация трудоемких производств и прочие чудеса 21 — го века.

Давно хотел спросить — почему в «Хищных Вещах» главный герой так кидается на книги на прилавке, неужели при коммунизме все еще существует книжный дефицит? Или это просто промашка авторов? А если так, как же ЦЕНЗОРЫ не заметили подобного поклепа на советский строй?

Boris. Haifa, Israel — 26.09.05

Во-первых, цензоры таки-да ЗАМЕТИЛИ поклеп, и у книжки были большие неприятности. А во-вторых, книжный дефицит на некоторые книги существует всегда и везде. Разумеется, это ОТНОСИТЕЛЬНЫЙ дефицит — достать можно, но не вдруг и не везде (как давеча книгу Лоренса Гарднера «Чаша Грааля…» искали мне полгода по всей России добрые люди, спасибо им от всего сердца — еле нашли). Видимо, с собранием Минца у Жилина была такая же история, — это же было какое-то особенное издание, самой полное, откомментированное и т. д.

«Улитка на склоне» для меня одно из любимых ваших произведений. Но я, к сожалению, так и не могу понять его название. Объясните, пожалуйста, что оно означает.

Юрий. Тюмень, Россия — 20.02.00

Название это — строчка из эпиграфа («Тихо, тихо ползи…»). Символ неторопливости прогресса и упорства человеческого в достижении цели.

Скажите пожалуйста, а правда, что никто из читателей не понял замысла «Улитки»?

Николай Рубан. Москва, Россия — 02.01.00

Нет, это не так. Я лично знаком по крайней мере с двумя читателями, которые идею «Улитки» сформулировали для себя точно так же, как это сделали авторы.

Что есть Управление? Можно ли считать, что Управление в УНС иллюзорно? Или Перец становится директором учреждения, реально существующего в романе? Или в УНС присутствует нечто иное, труднопостижимое, а Управление — символ этого нечто (как Замок у Кафки)?

Юрий. Россия — 06.12.00

Не надо воспринимать Управление как некое реальное учреждение. Управление — это, безусловно, символ. Символ нашего настоящего. Так же, как Лес — символ будущего. А УНС — это, по сути, притча.

Когда Вы писали Улитку, Вам не хотелось или было ли у Вас в планах свести двух ее героев (как, например, Максима и Гая), ведь, читая это выдающееся произведение, всегда казалось, что вот-вот Молчун выйдет к Городу и встретит там Перца (или наоборот, Перец, попав в Лес, спасет Кандида), но этого так и не произошло, хотя ощущения всегда говорили об их обязательной встрече (как будто повествование готовило читателя к ней)?

Шагеев Макс. Казань, Россия — 22.11.01

Сюжетно «Улитка» — это история двух притчевых героев, один из которых во что бы то ни стало пытается попасть в Лес, а другой — вырваться из Леса. Никакой сюжетной необходимости в их встрече авторы не усматривали.

«…а когда Перец задвигал под столом ногами, устраиваясь поудобнее на стуле без сиденья…» Этот стул без сиденья — опечатка или еще один штрих в кафкианской картине Управления?

Владимир. Москва, Россия — 16.06.02

Разумеется, это именно «кафкианский штрих». Там их много разбросано, по всей повести.

В этом интервью Вы неоднократно характеризовали Лес из «Улитки» как символ будущего человечества. Но какое это видение будущего, мне непонятно — оптимистическое или пессимистическое — уж больно страшненький лес получился?

Юлия. Тюмень, Россия — 25.09.02

Мы неоднократно говорили и писали: будущее (реальное будущее) не ужасно и не прекрасно, оно — чуждо, непонятно и лежит за пределами понятий «хорошо-плохо». Эту мысль мы, в частности, иллюстрируем Лесом из «Улитки».

Насколько осознанным было влияние Кафки?

Михаил Болдырев. Ottawa, Canada — 12.07.03

Нам, помнится, очень нравился тогда характерный для Кафки прием: описание мира, как призрачной зоны перехода от сна к реальности. Этот прием мы вполне сознательно и с удовольствием применили пару раз в «Улитке».

Известный сетевой писатель и философ Д. Е. Галковский недавно написал следующее: «Научная фантастика один из самых правдивых видов литературы. Ибо недоподцензурна. <���…> Лучшее произведение о коллективизации в СССР — „Улитка на склоне“ Стругацких». Согласны ли Вы с такой оценкой Улитки на Склоне, как произведения о коллективизации?

Петров. Россия — 21.02.04

О Галковском я, к стыду своему, ничего не знаю. Что же касается «Улитки», то советское крестьянство безусловно представлялось нам (в каком-то смысле) образцовой жертвой Прогресса, хрестоматийным примером того, что может сделать с целым социумом (древним, самобытным, стабильным) неуклонный, равнодушный и неодолимый Прогресс. И дело здесь не в коллективизации даже — по сути дела, во всем мире крестьянство с хрустом погибло под колесами Прогресса, только в разных странах эта гибель выглядела по-разному.