Борис Стругацкий - Интервью длиною в годы: по материалам офлайн-интервью

Николай. СПб, Россия — 27.04.00

Многие из читателей утверждали, что события, описанные в ЗМЛДКС, происходили именно с ними, и приводили соответствующие примеры. Совпадение — случайное. Однако же, видимо, это типичная ситуация, когда человеку не дают делать его дело самые разнообразные привходящие обстоятельства, зачастую на вид просто-таки фантастические. Эмоционально, повесть эта была реакцией авторов на жесткий и крайне неприятный контакт с КГБ, имевший место в середине 1974 года.

Возник некий философский спор, в котором я высказалась в том смысле, что Ваши герои и их противостояние — на самом деле противоборство свободной научной мысли и бюрократизма, а вовсе не суперфантастический боевик о сверхцивилизации. Я сказала, что «гости» и их деятельность — это олицетворение всего того, что попросту тормозит научную мысль (или тормозило в СССР) в нашей стране (бумажки, чиновники, финансирование и т. д.).

Анна Элинсон. Москва, Россия — 16.11.00

Вы безусловно правы. Сверхзадача нашей повести формулировалась авторами (почти) так же.

Мои оппоненты были уязвлены и вступили в защиту фантастических событий. Но ведь Вечеровский сам опровергает «фантастическую» гипотезу Вайнгартена. Что же Вы имели в виду, описывая фантастические события в этой книге?

Анна Элинсон. Москва, Россия — 16.11.00

Ваши оппоненты тоже не слишком заблуждаются. Чисто «научно-фантастическое» толкование событий тоже имеет право на существование. Такое «двухслойное» понимание повести было изначально задумано авторами, ибо «главная» идея была в те времена нецензурна и нам приходилось маскировать ее чисто НФ-выдумками.

В повести «За миллиард лет до конца света» прослеживается мысль, что человек существо двуногое и без крыльев, и ему не суждено одержать победу над силами, корректирующими его жизнь. Вы вправду так думаете?

Елена Лукина. Самара, Россия — 25.09.02

Ничего подобного в «Миллиарде лет…» нет. Это повесть о том, что жизнь — чертовски трудная штука, если относиться к ней со всей серьезностью. И зачастую приходится делать выбор между жизнью удобной и жизнью достойной. И выбор этот сложен, неприятен и болезнен. Как и всякий выбор, впрочем.

Выделяете ли Вы сами ГО как-то из своего творчества и, если да, то как…

Владимир Чесноков. Новосибирск, Россия — 22.07.99

Да, мы оба любили и ценили эту книгу и всегда держали ее в пятерке лучших наших вещей.

«Град» — это по моему мнению лучшее, но многие со мной не соглашаются. Я ошибаюсь или его недооценивают?

Тося. Санкт-Петербург, Россия — 13.06.01

АБС тоже очень любили «Град» и гордились им. Сильный роман. Мне жаль тех читателей, которым он не нравится.

Для того, чтобы написать такую книгу, нужно достаточно долго страдать и затем найти лекарство от страданий. Как она была написана? Почему она была написана?

Виктор Урусов. Talkeetna, Alaska, USA — 22.07.99

ГО был задуман изначально, как роман в значительной степени автобиографический (одно из первых его названий «Мой брат и я»). Туда попало довольно много совершенно личных и очень конкретных эпизодов из жизни обоих авторов, но главное там — судьба человека, изначально глубоко идеологизированного, а затем, под ударами судьбы и обстоятельств, потерявшего напрочь идеологическую опору под ногами и повисшего в эдакой идейной пустоте. Этот процесс утраты Смысла Жизни (как бы он ни понимался) характерен и для авторов, и для целого поколения советских людей (поколения, называемого обычно «шестидесятниками»). Как жить без идеологии? Как жить, когда утеряна Мировая Цель? Вот главные вопросы, вставшие перед АБС в начале 70-х, — и именно эта проблематика и составила идейную суть ГО.

Мысль в УНС: «Будущее это не то, что мы о нем воображаем» кажется мне даже не основной, а фундаментальной темой произведения, во-первых, по силе, во-вторых, потому, что она объясняет всю повесть целиком. Вот эта «неуловленность» основной мысли в «Граде» и смущает меня. Понятно, что любые социальные эксперименты (попытки достичь справедливости) обречены — масса всегда торжествует, творцы всегда уничтожаются. К концу своего существования в Граде Андрей это, кажется, понимает. /…/

Андрей. Москва, Россия — 09.01.99

В отличие от «Улитки» «Град» не содержит сюжетообразуюшей философской или социальной идеи (гипотезы, теории). Он задумывался и реализован был как притча о существовании человека в реальном мире XX столетия — путь от фанатика к свободомыслящему, скорбный, как выясняется, путь, ибо фанатизм лишает свободы, но зато дает внутреннюю опору, а свободомыслие приводит в ледяную пустоту, делает беззащитным и одиноким. Благо тому, кто, потеряв одну опору под ногами, находит другую (как Изя нашел для себя Храм Культуры), а что делать тем, кто поумнел достаточно, чтобы разувериться в нелепых догмах своей юности, но недостаточно, чтобы найти новую систему нравственности и новую цель существования? Сколько кругов надо ему еще пройти, чтобы обрести все это?

Однозначно ли Вам видится смысл ГО?

OS. Волгоград, Россия — 02.03.01

В общем, да: история глубоко идеологизированного человека; как под давлением реальной жизни он растрачивает все запасы своей идеологии и остается без какой-либо опоры под ногами, в безвоздушном идеологическом пространстве. Если угодно — история всего моего поколения — поколения шестидесятников.

Многие ли люди, внимательно читающие АБС, понимают Вас так, как Вы того хотите?

OS. Волгоград, Россия — 02.03.01

Не знаю. Предполагаю, что ТАК понимают ГО немногие. Большинство же читателей извлекает из романа что-то свое. Как оно и всегда бывает.

Не был ли «Град обреченный» написан по мотивам сновидений?

Паша. СПб, Россия — 17.06.03

В общем, нет. Но Красное Здание мы действительно взяли из одного моего сна.

В Граде Обреченном все люди из двадцатого века. Ведь это не случайно?

Кирилл. Санкт-Петербург, Россия — 08.03.03

Это не случайно в том смысле, что авторам неинтересно было устраивать «встречи разных эпох». Не об этом книга. Книга — о проблемах и людях XX века. Естественно, они и являются героями.

В конце романа Андрею Воронину было около тридцати, верно? Чем заполнял бы он «идеологическую пустоту» в сорок, в пятьдесят? Что бы говорил в пятьдесят Изя? Добавилось бы что-нибудь к сказанному о храме культуры?

Слава. Штуттгарт, Германия — 12.03.03

Так в этом же вся проблема! «Об том и кино». Ну, Изя уехал бы в Израиль, и там жизнь его наполнилась бы новым смыслом. А вот что делать Воронину? Даже если бы он дотянул до Перестройки, он оказался бы слишком стар, чтобы активно строить новую Россию. Впрочем, когда человеку за 60, проблемы идеологии мало его беспокоят. Не до того. Нет проблемы «как жить», есть проблема «как выжить».