Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 1

Председатель . – По существу вы не можете сказать?

Андроников . – По существу, мне припоминается что-то… Например, взгляды на жандармов у них совершенно расходились, взгляды на разведку… На политический сыск у них были совершенно различные взгляды…

Председатель . – Вы не знаете, по существу, в чем расходились?

Андроников . – Джунковский стоял за уничтожение, а Белецкий стоял за то, что сыск необходим.

Председатель . – Вы не знаете, не разошлись ли они по вопросу о провокации?

Андроников . – Это, кажется, было… Кажется, Джунковский был против, как человек военный и здравомыслящий, а Белецкий, если не ошибаюсь, к его великому стыду, был за провокацию, и это поддерживал… Не по этому, а по целому ряду других поводов и у меня с ним были разногласия.

Председатель . – Но ведь Джунковский был товарищем министра?

Андроников . – Министр ничего не понимал. Министр, который передразнивал всех животных и забавлял в Царском Селе…

Председатель . – Но по основным вопросам, по ведомству Министерства Внутренних Дел – какую он позицию занимал?

Андроников . – Я думаю, ему было решительно все равно, какую бумагу ему подсунут… Ему было все равно: кричать петухом или в чехарду играть в Царском!… Простите, что я так говорю откровенно… Он был мой министр, но я не считал даже нужным к нему явиться: у меня не было никакого дела, за которое меня могли бы отчислить… А этот г. Палеолог, будучи в министерстве, придрался к параграфу, что, кто состоит более известного количества лет при министерстве, не может долее состоять. Я состоял 18 лет, – и вот мне ко дню ангела прислали billet doux, [*] Стран. 394, сн. 11 стр.: «billet doux» – записочку. что «вы отчисляетесь, потому что не занимаете должности по министерству…» Я Маклакова тогда не видел, не сочувствовал его действиям и всегда действовал против него. И когда был назначен Горемыкин, я ему сказал: «Est-ce que vous allez tolérer longtemps cet imbécile? – Он ответил: «Que dois-je faire? [*] Стран. 393, сн. 23-22 стр.: «est-ce que vous allez tolérer longtemps cet imbécile?» – Он ответил: «que dois-je faire?» – «долго вы будете терпеть этого болвана?» – Он ответил: «а что прикажете делать?» – Очевидно, он там, наверху, пришелся понутру и от него трудно избавиться!…» Джунковский вершил все в департаменте полиции и, разумеется, доложил о том, что Белецкий совершенно непригоден, и его уволили. Сперва его хотели сделать губернатором Олонецкой губернии, но потом это не состоялось и, так как он очень любил подъезжать и подхалимничать (это было в его натуре), то он подъехал к тогдашнему министру юстиции Щегловитову, которого я никогда в жизни не видел и ничего общего с ним не имел. Щегловитов его приласкал и ему было обещано сенаторство. Но Белецкий просил, кажется, десять тысяч, а ему давали только восемь. Он приехал ко мне и говорит: «Нельзя ли как-нибудь выхлопотать у В.Н. Коковцова?» (который был в то время и премьером и министром финансов). Я взялся просить у Коковцова, который был очень скуп, как министр финансов. И ему, кажется, прибавили одну, а не две тысячи…

Председатель . – Что вы знаете об отношении Белецкого к Распутину?

Андроников . – Итак, Белецкий – сенатор, ушел из департамента полиции. Сенатор Белецкий без дела. Ему, конечно, трудно, потому, что в нем кипела кровь, он искал деятельности, и ему нужно было что-нибудь найти. Он ездил ко всем. Я знаю, что он очень дружил с членом Государственного Совета Римским-Корсаковым и со Щегловитовым. Я этому не сочувствовал, потому что я Щегловитова вообще не любил, как оставшегося в наследство от Столыпина… Там была тройка: он, Кривошеин, Рухлов и – в хвосте этого движения – был Тимашев, как националист. Это был триумвират – крайне правый и узкий! Вдруг Белецкий является на горизонте у Распутина… Их познакомила, если не ошибаюсь, жена Комиссарова. Комиссаров был жандармский генерал (это тот самый, который впоследствии подсыпал яд кошкам). Его жена постоянно бывала у Распутина и бывала у Белецкого. В один прекрасный день (как это устроилось, – я не могу сказать) Белецкий очутился у Распутина и, когда я заявил ему, что Григорий Ефимович будет у меня на ухе, то Белецкий просил, не может ли и он приехать… И таким образом, он был у меня вместе с Распутиным.

Председатель . – Значит, знакомство Белецкого с Распутиным было ранее, чем ваше с Распутиным?

Андроников . – Это установить мне очень трудно. Но Белецкий как-то раз в разговоре спросил, почему я не знаком с Распутиным. Я говорю: «Потому, что мне нет никакого дела до этого господина!» Тогда он говорит: «У меня есть дама, через которую можно познакомиться»… Хвостова сделали министром внутренних дел… Я помню такой рассказ Хвостова: «Белецкий вместе с Макаровым гонялись (конечно, в переносном смысле) за мной, как за губернатором; хотели узнать мои, так сказать, любовные погрешности, но их перехитрил!» (Он поймал какую-то телеграмму: Белецкий следил за деятельностью Хвостова.) Стало быть, они были уже знакомы. Кто подсказал, как подсказал? – Но во всяком случае, при Хвостове Белецкий очутился кандидатом на пост товарища министра внутренних дел. Белецкий, бывая у Распутина, познакомился там с Вырубовой. И, помню, в один прекрасный день Вырубова мне говорит: «Мне нужно видеть Белецкого». Я говорил с ней по телефону (очень часто говорили по телефону и очень редко были записки, например по поводу устройства куда-то сына Распутина она просила узнать: я ей написал, и она написала благодарность… Я второй раз получил billet doux, [*] Стран. 394, сн. 11 стр.: «billet doux» – записочку. но ничего незначащее. (Через нее я подносил ко дню ангела образа императрице и поздравления к Новому году.) Когда приехал Белецкий, я звоню ей по телефону, что С.П. Белецкий приехал, и спрашиваю, когда ему явиться… Она говорит: «Приезжайте вместе». И вот, вместе мы раз очутились у нее в Царском. Это было в августе 1915 года, еще до назначения Хвостова… Белецкий с большим интересом рассказывал о настроении страны, так как он ездил, как уполномоченный от комитета великой княгини Марии Павловны собирать какие-то сведения… (Белецкий был сенатором, он попал как-то к Марии Павловне через Римского-Корсакова, и она сделала его своим уполномоченным). Там было, кажется, несколько сенаторов, которые ездили по ее поручениям. У него даже на погонах были буквы «М.П.» с короной, – сенаторские погоны и он очень важно разъезжал по России… Он приезжал со мной к Вырубовой и рассказывал о своих впечатлениях. Вырубова говорит: «Ах, вы такой хороший человек!… Неужели вам не будет ничего при всех переменах?» Я думаю: «Ага, не метит ли он в обер-прокуроры?» – вот как мне показалось тогда… Но, оказалось, его назначили товарищем министра внутренних дел. Тогда я спрашиваю Хвостова: «Как же так: вы говорите, что он за вами гонялся, а теперь?»… – «Да, – говорит, – он хорошо знает полицию… Со всех сторон мне о нем говорят, и я думаю, мы дело поведем»… Я говорю ему: «Белецкий у Макарова был золотой человек, потому что Макаров говорил: «Степан Петрович, что у вас завтра к докладу?» а для доклада нужно было прочесть тысячу страниц, и он в течение всей ночи не спал, и к 10 часам утра доклад был готов. Но Белецкий avait des mains puissantes, [*] Стран. 395, св. 17 стр.: «Но Белецкий avait des mains puissantes». – Но Белецкий был всемогущ. и мы видели, как он развернулся в министра полиции – форменно! Вышло так, что Хвостов должен был знать, что делает Белецкий, но Белецкий знал, что делает Хвостов… Начались обоюдные déjeuners dinatoirs. [*] Стран. 395, св. 21 стр.: «déjeuners dinatoirs» – обильные завтраки, заменяющие обеды. На нескольких обедах и ужинах мне пришлось быть вместе с иерархами, но без Распутина…