Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 1

Председатель . – Это – один случай; а другой случай? Вы говорите, что два раза беседовали с Распутиным?

Климович . – Другой случай был раньше. Это был последний. Виноват, я еще не кончил по второму случаю… Распутин сказал тогда: «Позвольте, я к вам приеду» – и приехал… Разговор был короткий в той же форме, как по телефону.

Председатель . – Он приехал к вам на квартиру?

Климович . – Приехал ко мне на квартиру. Это было в воскресение. Я был в департаменте, но он не сообразил и приехал ко мне на квартиру. Он мне сообщил, что Вырубова у него была, и он ей объяснил, что Мануйлов никогда его охраной не был и поэтому арест Мануйлова не есть устранение его охраны, и разбил легенду, которая была создана, что будто бы Министерство Внутренних Дел занимается устранением его, Распутина.

Председатель . – И затем еще другой случай?

Климович . – Другой случай был перед этим. Это было за месяц до этого. Он мне довольно таки мало понятен. Я его могу только объяснить, так сказать, без ручательства за справедливость объяснения. Мне было передано, что Штюрмер просил ее величество доложить государю императору о необходимости меня удалить с поста директора департамента полиции.

Председатель . – Кто? Штюрмер просил бывшую императрицу?

Климович . – Да, – говоря, что я его оскорбляю. Это было в связи с инцидентом на мосту. Ее величество уклонилась от этого, и вслед за этим мне сообщили, что Вырубова ищет свидания со мною. Я ее никогда еще не видел и не знал. Я тогда обратился к А.А. Хвостову и спросил, не поставит ли он мне в укор, если я съезжу. Он говорит: «Пожалуйста, пожалуйста и узнайте, в чем там дело». Я приехал и говорю ей: «Вы желали меня видеть?» – «Вы были керченским градоначальником?» Я говорю: «Да, был». «Теперь императрица задалась вопросом о создании санатории для солдат. Там, я слышала, есть место в Керчи. (И действительно там есть казенное место в 200 десятин, очень хороший участок земли – прибрежный). Вот расскажите мне по этому поводу»…

Председатель . – Ваш разговор был в таком роде?

Климович . – На меня это произвело впечатление смотрин, – было как бы приказано меня посмотреть, но из этого абсолютно ничего не вышло, разговор был только в этих пределах… Я распрощался и уехал. Через несколько времени мне говорят: «Вам нужно повидаться с Григорием Распутиным».

Председатель . – Кто говорил?

Климович . – П.Г. Курлов. Пришел и говорит: «Вы с ним познакомьтесь». Я говорю, что мне не к чему. «Нет, вы знаете, тут надо считаться. Я знаю, что вы ничего не ищете, но могут вам сделать неприятность. Вы, пожалуйста, повидайтесь». Агентурные сведения меня предупредили, что это именно были смотрины Вырубовой и что должен смотреть меня и Распутин. Это мне было обидно.

Председатель . – В какой момент?

Климович . – При вступлении Хвостова – вот в этот период. Я позволяю себе представить короткое умозаключение. Штюрмер ушел с поста министра внутренних дел. Вопреки его желанию, я был оставлен директором департамента полиции. Нужно было меня удалить. Тогда начинается давление в Царском Селе. Это давление встречает некоторое противодействие, в смысле, может быть, некоторых благоприятных отзывов обо мне. Сомнения возникли.

Председатель . – Со стороны кого?

Климович . – Думаю, что со стороны императрицы.

Председатель . – Которая вас лично знала?

Климович . – Она меня никогда не видела. Вероятно, она слышала обо мне от Елисаветы Федоровны, которая меня любила и очень внимательно относилась ко мне. Может быть, это был отголосок ее слов, и тогда являлась необходимость проверить слова Штюрмера – удовлетворить ли его просьбу или нет? – Проверить путем личного впечатления, которое я произведу. При чем это впечатление поручается проверить Вырубовой и Распутину. Извините, это, может быть, мое смелое предположение, но я не могу себе иначе объяснить.

Председатель . – Что же? Смотрел вас Распутин? Как же это было?

Климович . – Да, смотрел. Меня смотрела первая Вырубова, а после этого одно из лиц, стоящих недалеко от Вырубовой, говорит, что Распутин должен вас посмотреть.

Председатель . – Одно из лиц, стоящих близко к Вырубовой, кто именно?

Климович . – Н.И. Решетников.

Председатель . – Кто же этот Решетников?

Климович . – Решетников из Москвы.

Председатель . – Да, помню. Там, где остановился Распутин…

Климович . – Вас, – говорит, – будут смотреть. Я ответил, что не знаю, как это будет. Через несколько дней является Курлов и говорит: «Вам нужно повидаться с Распутиным». Я отказался. Тогда он говорит: «Поедемте со мной вместе к Бадмаеву. Вы подумайте об этом до завтра». Я сказал: «Хорошо». На другой день я пошел к Курлову и говорю: «Знаете, Петр Григорьевич [*] Стран. 70, св. 26 стр.: «Петр Григорьевич», надо : «Павел Григорьевич». (я избрал благовидный предлог), меня Штюрмер и так не любит, а если узнает, что я виделся с Распутиным, подумает, что я веду какую-нибудь закулисную интригу. Мне это было бы крайне неприятно. Увольте меня, я не поеду». Я категорически отказался. «Ну, как знаете», – сказал Курлов. Я вернулся домой. Через день или два телефон звонит. «Кто такой?» (Это был первый телефон от Распутина.) «Я, – говорит, – Григорий Распутин»… – «Что вам нужно?» – «Вы генерал Климович?» – «Я». – «Мне вас повидать нужно: люди под вас копают». – «Спасибо, что хотите помогать, но мне это не нужно». – «Вы приезжайте ко мне». – «Нет, я не могу приехать». «Одевайте статское платье и приезжайте». Я говорю: «У меня статского платья в заводе нет». «Так не приедете?» – «Нет». – «Тогда я к вам приеду»… Я говорю: «Это ваше дело». – «Вы дома?». – «Да, дома».

Председатель . – Вы как раз из дома говорили?

Климович . – Да из дома. Является на автомобиле. Вот это первый приезд.

Председатель . – С кем-нибудь или один?

Климович . – Один, но мне потом говорили, что какой-то господин еврейского типа стоял внизу. Это, должно быть, Симанович. Но ко мне он пришел один. Тогда я в первый раз его видел. Пришел, перекрестился на образа, поклонился от дверей. Я предложил ему кресло. Сел в углу комнаты, скрестивши ручки, очень скромно. И вот разговор стенографически передаю. «Да, да, да. Я вот рад. Вот, вот. Хорошо, что я вас вижу». Я говорю, что очень рад; чем могу служить? – «А скажите, пожалуйста, Белецкий хороший человек?» Я говорю: «Ничего». – «Ах, да, да, да. А Сухомлинова за что посадили?» – Я говорю; «Не знаю, там сенаторы разбираются в этом деле, а мне совершенно не известно». – «Нешто за пушки, что пушек не было?» Я говорю: «Может быть и за пушки». – «Да если ведь из-за пушек, так другие больше, чем он, виноваты». Я молчу. Это намек на Сергея Михайловича. «Да другие-то знаете, что больше виноваты?» – Я говорю: «Не знаю, кто виноват в этом деле, там разберутся». – «Да, да, да. А вот мне про вас говорили, что вы зверь». – Я говорю: «Смотрите, какой зверь». – «Ну, мало ли, что люди говорят. Все люди врут. Ну, до свиданья»…