Лариса Миронова - Детский дом и его обитатели

– А хочешь, пол пошвабрю, – говорит он Кире таким тоном, будто предлагает полцарства.

Но воиственность амазонок не знает границ – в Беева летят скомканные в шарики цветные бумажки. Дружный возмущённый вопль:

– Ольга Николаевна! Отщепенцы лезут в отряд!

Подхожу к ним и я.

– Ну что?

– Видите? Лезет! Ну, лезет же!!

– И пристает!

– Никуда я не лезу и ни к чему не пристаю.

– А что тогда?

– Ничего, просто так. Помочь что ли нельзя? – уже откровенно, просительным тоном клянчит он.

– Низзя!! – дружно кричат раззадоренные девицы.

– Совсем буржуями заделались, – обиженно говорит Беев и отворачивается, но не уходит. – Хоть бы воспитатель власть проявил…

– Ладно, входи, – говорю я.

Он несмело входит в отрядную, смотрит на меня – подбадриваю его взглядом.

– Совсем одичали без мужиков, – говорит, обращаясь лично к Кире осмелевший вдруг Беев.

– Тогда помогай, – командует Лиса и вручает ему ведро.

– А чё с ним делать? – без всякого энтузиазма говорит он.

– Для начала слетай в туалет за водой, а потом раздобудь где-нибудь ещё одну швабру. Поищи по этажам, может, где лишняя завалялась.

– Для кого?

– Для себя лично.

Беев веселеет и чисто фрондёрски заявляет:

– Швабры вааще-то по дэдэ не валяются, потому как не пьющие, Могу, если надо, во втором спереть.

– А Матрона?

– Я в долг и – на момент.

И он уже радостно и счастливо галопирует по коридору… Лиса выскакивает в коридор и, тряся своей огненной гривой, кричит ему вслед:

– Я те сопру! А вы куда, шпроты-переростки претесь?

Однако в отрядную всё же протискиваются новые «борцы за права человека».

– А так не честно! – вопит пронзительным дискантом возмущённый Огурец. – Бею так можно, а мне… ойёёё!

Но он так и не успевает довозмущаться – Лиса, похоже, перетянула его мокрой тряпкой.

– А ты предатель вдвойне!

– Малосольный Огуречина! А ещё командиром был!

– Ща на закуску пустим, под кефир!

– О, гля, позеленел от злости!

– Не, покраснел как помидор.

Огурца как ветром сдуло. Во всю щеку полыхнул румянец – то ли застыдился, то ли воспитательный след Лиса на его «овощной» физии оставила. В отрядную врывается Беев – во всеороужии: улыбка до ушей, швабра в одной руке, совок для мусора в другой. Лиса придирчиво осматривает реквизит – годится. Беев счастлив. Лиса у нас теперь за экономку. Ведёт строгий учёт всему нашему хозяйству, ни одна мелочь не останется без её внимания… И снова в двери торчит Огуречья голова.

– Ну что вам, жалко?

– Жалко у пчёлки!

– Ладно уже, пустите, а? Ольга Николаевна! Я по делу. А девки в отрядную не пускают!

Подхожу.

– Серёжа, это ты? Ушам своим не верю.

Смотрит влажным, искрящимся взглядом. Тоже мне, любимчик!

– Я по делу, говорю же. Не надо меня презирать. Возьмите вот. А то вы без очков не слышите. Вот в актовом зале нашёл. На окне.

Я беру свои вечно теряющиеся очки и кладу их в ящик письменного стола – использую в редких случаях, и каждый раз теряю.

– Спасибо, Серёжа.

Я их брала в актовый зал концерт смотреть.

– Ещё бы не «спасибо».

– Верно, ничего в последнее время не вижу, даже недостатков в отряде.

– Это потому что главные недостаточные силы в разгоне.

Огурец довольно шмыгает носом, ошибочно считая, что мир налажен. Но это всего лишь временное перемирие.

– Не верьте ему! – отчаянно верещит Лиса. – Он подлизывается!

– А с чего это мне подлизываться? – возражает амбициозный Огурец.

– А потому что скучно стало!

Огурец на этот раз не стал запираться и обезоруживающе откровенно заявил:

– И стало. Ну и что? И тебе бы скучно стало.

Лиса, похоже, от такой покорности сразу сникла, даже её пышный рыжий хвост уже не так задиристо торчал на затылке.

– Тогда на.

И Лиса вежливо и кротко протягивает ему тряпку для мытья пола. Но едва расслабившийся Огурец протягивает руку взять тряпку, она увёртывается и убегает. Огурец мгновенно делается цвета перезрелого помидора. В два прыжка он настигает Лису, хватает за руку. Ведро с водой опрокидывается, в отрядной – дикий визг.

Оба дружно шлёпаются в лужу ровно посередине отрядной. Жестокая непродолжительная схватка – и победа на стороне сильной половины. И вот уже Огурец, с боем завладев орудием труда, с упоением развозит грязь по полу «морским способом», вылив под ноги остатки воды ещё и из другого ведра. Влетает в отрядную новый возвращенец – это сам Бельчиков. Ошалевает и громко орёт сиплым басом:

– Чевой-та они, а? Уже принялы?

Огурец и Беев, с полной серьёзностью, молча, надраивают пол. У Бельчикова от негодования отвисает челюсть. С минуту постояв, как в столбняке, он исчезает. Уборка закончена. Сидим в чистенькой отрядной, умиротворённые, счастливые. Девчонки разглядывают фотографии, которые принесли артисты – с гастролей.

– А давайте за политику побазарим, – говорит хитрюга Огурец, подсаживаясь ко мне поближе. – А то за время конфликта столько в мире беспорядка развелось!

– Точно. Просто назревает кризис. (Он весело смеётся.)

– Опять подлизывается? – кричит, но вполне беззлобно, Лиса.

– Хватит уже напряжённость повышать, – мирно отвечает довольный Огурец.

– Какую напряжённость? – напрягается Лиса, и её рыжий хвост воинственно топорщится на макушке.

– Обстановки напряжённость, – снисходительно объясняет Огурец и, отвернувшись от Лисы, машет рукой – дескать, что между нами общего, вааще…

– Ладно, – улыбаюсь я. – Давай поговорим. Так что там с мировым заговором?

У Огурца так и остался след от тряпки на щеке. Носит как знак отличия. Интересно, и в школу, не умывшись, завтра пойдёт?

На следующий день меня на остановке встречают. Кира и Лиса, перебивая друг друга, нетерпеливо кричат: – Скорей в детдом! – Там такое… – А что случилось?

Я уже проклинаю себя на проявленное благодушие – можно ведь было догадаться, что враг и не думал дремать. Вот, расслабились… И верим, что все вокруг только и ждут, чтобы порадоваться нашему веселью.

А тем временем пасть раззявлена конкретно.

– Жигала сильно побили.

– Ночью ещё.

– Мы думали, что уже насовсем.

– Что… насовсем?

– Убили насовсем.

Лиса опускает голову, слёзыс горошину ползут по её щекам, губы распухли…

– Так… Что ещё? Всё? А кто избил? (Лиса пожимает плечами.)

– Жигал молчит. Не знаю… – Лиса отчаянно качает головой. Роскошная грива уныло повисает вдоль щёк. Лицо её побледнело и как-то сразу осунулось.

– Где он сейчас?

– У нас сидит.

Игорь у девочек в спальне. Лицо – страшно смотреть! Отворачивается, когда я вхожу. На полу следы крови. Лиса шепчет: – Ногами били.