Лариса Миронова - Детский дом и его обитатели

Однако он мнётся, не уходит.

– Что-то ещё? Говорит:

– А завтра снова спаршиваца?

– Ладно, сегодня я добрая. Завтра не надо. Но если припозднитесь, тогда уж точно будет разговор.

Всё это время он стоял, держа правую руку за спиной. И тут он ловко, как фокусник Кио, бросает к моим ногам охапку жёлтых цветов. Я осторожно кладу амброзию на порог Голубятни. Сегодня утром мы с детьми повсеместно истребляли, тщательно выдергивая по всей территории «пищу богов». У некоторых отдыхающих на неё аллергия… У меня, кстати, тоже.

.. Тут ещё новое дело – появились в деревне два шустрых парня по прозвищу Братья Карамазовы. Ощутимо повеяло криминалом.

Таки вот, эти самые братики-дегенератики, не знаю чем, но моих девиц прельстили в одночасье. Караулить женский корпус ежечасно я, конечно, не могла, да это и вообще было бы невозможно: ведь кроме них, под моей опекой ещё стайка Беевых и Бельчиковых, которые пока на гульки не ходили, но поезд под откос пустить или сигануть прямиком через море в Турцию – это только так. За ними нужен глаз и днём и ночью. А вот как раз после полуночи и начиналась самая духота. А у моря – фантастика. Купанье при луне – отпад. Вот и ищи-свищи наших гавриков, где интуиция подскажет. Одна радость, что все они живут в одном помещении, в десяти метрах от Голубятни.

.. Как-то, убегавшись по горам, по долам в поисках своих заблудших детишек, возвращаюсь в голубятню, язык на плече. И что же я вижу? Сидит на моей постели собственной персоной наш доблестный спасатель Валера. Сомбреро на голове, кружка в руке, улыбка на губах. Хоть меня и взбесила такая наглость, однако вид его был настолько смешон и уморителен, что я не смогла сдержать подобия ухмылки.

Валера, однако, понял это по-своему – как знак одобрения его рыцарского поведения.

– Пришёл вот проверить… проведать. Может, нуждаетесь… А вы всё не идёте и не идёте. Не возраж-ж-ж-жаете? Иккк… Ой, извините… – лепечет незадачливый кавалер.

– Как можно.

– О'кей… – говорит, сдерживая икоту, Валера и посылает мне шикарную улыбку.

Он ставит кружку на тумбочку, закуривает. Едкий дымок ползёт под крышу. Этого ещё не хватало! Каков гусь!

– Не поздновато ли? – говорю я шёпотом, поглядывая на часы-ходики на моей тумбочке.

Он мычит что-то нечленораздельное. Видно, хорошо уже принял.

Подсаживаюсь к нему поближе – мычание усиливается.

– А ребятишки ваши уже спят… А вы всё где-то бродите… А я вот всё сижу… сижу… Вот бидончик принёс… думал, вместе выпьем…

Валера зажмуривается и причмокивает мокрыми губами, бидончик падает и катится по полу – пусто гремя своим нутром по деревянному полу.

– Так можно детей разбудить, – говорю я шёпотом и содрогаясь. – И тогда у Беева начнется приступ бешенства.

– Ч-что? – Валера снова икает и трясёт головой.

– А его всегда по ночам разбирает, – говорю я ещё тише, с опаской поглядывая на Беева – спит или притворяется?

– Он что – правда, псих? – спрашивает шёпотом сразу протрезвевший Валера. – А по виду вроде нормальный.

– Нет, он просто лунатик, – говорю я, снова вздрагивая. – По проводам ночью ходит, если вдруг разбудить при луне. А руки цепкие такие, как ухватит, не выпустит ни за что. Так и потащит на крышу.

– Правда?

– Да, точно вам говорю.

Валера придвинулся ко мне поближе. Кровать издала протяжный скрип.

– Может, ко мне пойдём? – предлагает он (у него отдельный номер на базе).

– Спать хочется. Отдохнуть бы, подъём уже скоро.

– Отдыхать, так отдыхать, – говорит Валера и валится на подушку. – Я готов.

Беев поднимает голову. Смотрит на него широко распахнутыми глазами. Потом громко произносит: – «Блин!» – И снова падает на подушку.

– Ну вот. Началось, – трагическим шёпотом говорю я.

– Что, в окно полезет? – растерянно спрашивает Валера.

– Похоже, что да. Вон спину уже выгибает…

– Ладно тогда, я как-нибудь в следующий раз… – говорит Валера и на цыпочках спешит выбраться из Голубятни.

Неверными шагами подходит к двери, пытается спуститься по лестнице со сломанными с одной стороны перилами – выставив одну ногу наружу, болтает ею «в открытом космосе». Наконец, нащупав убегавшую ступеньку, он шумно вываливается в звездную ночь. Беев выдаёт ещё один «блин», и Валера стремительно грохочет вниз, весьма несолидно при этом ругаясь.

– А при чём здесь Кузькина мать? – высовывает голову из-под подушки Беев.

– Спи уже, – говорю ему, прикладывая палец к губам.

– У Кузи вааще матери нет.

– Спи! Тихо ты…

Снизу, с первого этажа послышался сердитый мужской голос:

– Почему шумите? Спать мешаете!

Валера что-то гундосит, но я уже заперла дверь и его слов, к счастью, не слышу.

Внизу хлопает дверь – на крылечко вышли двое – муж и жена, селяне, у которых мы и снимаем Голубятню.

– Едут сюда развратничать… Воспитатели… Детей уже не стесняются!

Далее следуют эпитеты и синонимы всевозможных экспрессивных выражений и слов. Беев снова просыпается и «печёт блин».

Ситуация… Ну, Валера… Попадёшься ты мне под горячую руку! Утоплю.

Напрасно я, однако, надеялась, что с приездом Татьяны Степановны наша жизнь переменится к лучшему.

Увы…

– Ну, наконец-то! – бросилась я навстречу Татьяне Степановне, когда увидела её выходящей из машины у коттеджа Хозяйки. – Где разместили? В деревне? Рядом с девицами?

Она, однако, не проявила ответной горячности при встрече.

– Голубятня, вообще-то предназначалась для налага, – сказала она несколько суховато – особенно на фоне моего бурного приветствия.

– Ничего страшного, – успокаиваю её, – устроим резиденцию начлага в самом прохладном деревенском доме. А здесь днём жуткая духота, даже и входить не хочется.

Татьяна Степановна подумала, потом сказала:

– Ну, пусть. Там действительно будет прохладнее. Но до моря далеко. Три раза в день – туда-сюда… Как-то не очень.

– Зато девчонки рядом, – пытаюсь подбодрить я её. – Соскучились же!

– А почему вы не поселитесь в деревне? – спрашивает она меня.

– Потому что такого большого дома в деревне нет. Чтобы всех мальчишек там уместить. А рассеивать их по отдельным домикам безнадзорно – это ещё опаснее, чем девчонок одних оставлять. Правда. Да плюньте вы на эту Голубятню! В деревне лучше, если одному. Вам там понравится.

– Боюсь, что шумновато будет в деревне, – говорит Татьяна Степановна, поправляя свои замечательные серебристо-тёмные очки.

– Да и здесь ведь на ходу, дорога рядом. И потом, у меня есть ещё одна хорошая идея на этот счёт.

– Ладно, в случае чего, поменяемся, – соглашается, наконец. – Ну, как тут они? И что за идея?