Джеффри Бурдс - Советская агентура: очерки истории СССР в послевоенные годы (1944-1948)

В-третьих, украинское националистическое подполье выступило с новой пропагандистской инициативой, направленной на то, чтобы подготовить галичан к борьбе с советской властью. Во множестве широко расходившихся брошюр, листовок и газет повстанцы из ОУН-УПА в самых решительном тоне рисовали страшное будущее, уготованное Советам на Западной Украине. Тактика повстанцев подробно описывалась в инструкциях, оглашенных руководством ОУН-УПА 11 августа 1944 г.: “Вести борьбу против мобилизации [местного населения — Дж. Б. ] в Красную Армию: 1) Вывешивая ложные списки. 2) Путем массовой неявки в военкомат. 3) Организуя бегство [от советских властей]. 4) Листовками [с призывом к местному населению бойкотировать службу в Красной Армии — Дж. Б. ] [67].

Под влиянием распространившихся слухов о терроре, который начнется вслед за приходом советских войск, подростки и взрослые мужчины по всей Галиции подались в леса. Скрываясь там, они тем самым сопротивлялись Советам. Повсеместно советская власть на местах сталкивалась с тем, что призыв в ряды Красной Армии приводил к исчезновению мужчин и юношей. Вот лишь несколько из множества примеров: 5–6 августа 1944 г. в Яворовском районе было призвано в Красную Армию 341 человек, однако явилось только 42. Остальные скрылись по тайным убежищам или в окрестных лесах. То же самое происходило и в других местах: в Добромильском районе было призвано 258 человек, но явилось только 14 [68]. Спасаясь от Красной Армии, эти “сознательные уклонисты” стали нарушителями закона и немедленно пополнили ряды бандитов, прятавшихся по лесам в послевоенной Галиции. Здесь, на покрытом горами и заросшим лесом пространстве площадью 24 тыс. кв. км. легко можно было скрыться от советской власти [69].

Стремление населения ускользнуть от Советов и уклониться от службы в армии совпадало с призывами УПА. Однако, к большой досаде руководства украинских повстанцев, такое поведение еще не означало, что беглецы непременно вступят в ряды ОУН-УПА. Война порождала не только новых борцов националистического подполья, но и бесчисленные независимые банды мародеров. Эти банды держали в страхе всех, не разбирая между простыми обывателями, повстанцами и представителями советской власти. Даже в своей среде подпольщики-националисты на Западной Украине сетовали на действия настоящих банд, находившихся вне политики. Глава делегации польской Армии Крайовой заявил на встрече с представителями ОУН в июле 1945 г.:

…в польском обществе много безответственных элементов… у кого есть тесные контакты с бандитами, — в основном среди молодого поколения. Они злоупотребляют авторитетом АК [действуя от ее имени], грабят в личных целях и вымогают не только у украинцев, но и у поляков. Мы должны всеми силами их уничтожать [70].

Неспособность настоящих повстанческих формирований — таких, как украинская ОУН и польская АК, — подчинить эти независимые отряды воинской дисциплине стала серьезным поражением этих структур, поскольку бандитские нападения и разбой были мощным оружием в руках советской пропаганды. В сущности, ОУН обвинялась в том, что она являлась фашистской организацией, терроризировавшей, как во время войны, так и после нее, местное население. Подобные утверждения превратятся в испытанное средство советской власти в борьбе со всякими другими представлениями о настоящем и будущем послевоенной Галиции.

Вступление на территорию Западной Украины Красной Армии, а вслед за ней и пограничных войск НКВД, не избавило население от страха, вызванного ожиданием возвращения советской власти в регион, который в целом был настроен к ней враждебно. За первые 17 месяцев повторной оккупации Западной Украины советскими войсками (с февраля 1944 по июнь 1945 включительно) доклады НКВД с грифом “совершенно секретно” показывают, что советские части провели 15 733 военных и милицейских операций против украинских националистов. Количественные результаты этих операций поражают воображение: 91615 “бандитов” (т. е. украинских повстанцев-националистов) было убито, 96446 захвачено живыми, 41858 сдалось в плен. За первый год после установления советской власти на Западной Украине в ходе жестоких военных операций было депортировано 10139 украинских семей (26093 человек). Десяткам тысяч еще предстояло быть депортированными в течение следующих нескольких лет [71]. В таблице 2 представлены сравнительные данные, отражающие масштаб советских репрессий в повторно завоеванных западных приграничных областях СССР.

Таблица 2 Подчинение западных окраин советской власти, 1944–1945 гг.

* Включая “националистических бандитов”, а также “дезертиров”, уклоняющихся от службы в Красной армии.

Источник:совершенно секретный доклад Л. П. Берии И. В. Сталину, датированный 22 ноября 1945. ГАРФ. Ф. Р-9401. Оп. 2. Д. 102. Л. 1–5.

Другие данные показывают, что масштаб репрессий не сократился. В информационном донесении под грифом “совершенно секретно”, адресованном Хрущеву и датированном 28 мая 1946 г., Министр Внутренних Дел Украины Т. А. Строкач подводил первые итоги. Националистическому подполью на Западной Украине был нанесен сокрушительный удар: за 28 месяцев, с февраля 1944 г. по 25 мая 1946 г., партийными и советскими органами и внутренними войсками МВД было проведено 87571 военных и милицейских операций и устроено засад, в результате убито 110825 “националистических бандитов” и других преступников, арестовано 250676 человек [72]. Хотя эти показатели намного меньше тех оценок, которые традиционно приводились украинскими эмигрантами на Западе, они тем не менее подтверждают грандиозный размах той бойни, которая сопутствовала установлению советского режима в Галиции после Второй мировой войны.

Советское руководство было действительно уверено в своем подавляющем военном превосходстве. Как на этом начальном этапе, так и позднее, параллельно с беспощадными военными операциями велась массовая агитация, пропаганда и просветительная работа “с целью окончательно подорвать влияние подполья ОУН на население и в особенности на сельскую молодежь, которая в основном и поддерживает его вылазки” [73]. Результаты советских репрессий и пропаганды стали сказываться. Как отмечалось в донесении ОУН-УПА: “В настоящее время большевики активизировали кампанию, нацеленную на то, чтобы отколоть от нас массы. Украинское население колеблется под влиянием большевистского террора и пропаганды” [74].

На смену первой волне террора, направленной на беспощадную борьбу с украинским националистическом подпольем, пришли согласованные усилия по проведению в жизнь масштабной программы культурного строительства [75]. Под рубрикой “массовая политическая работа” в каждом городе и селе советской властью проводились встречи, устраивались разъяснительные беседы с членами партийно-хозяйственного актива, обходившими местных жителей по домам. В этой работе советские власти подчеркивали три момента. Во-первых, украинские повстанцы были бандитами, “украино-германскими буржуазными националистами”, под фашистскими знаменами совершавшими злодеяния против местного населения. Во-вторых, многие стремления украинских националистов могут воплотиться в жизнь, если они станут сотрудничать с Советами. Нельзя забывать, что только при советской власти у украинских националистов появилась мечта о создании единого украинского государства и об окончательном решении “польского вопроса”, связанном с депортацией этнических поляков. Советская власть добилась того, чего не удавалось достичь украинским повстанцам, — и Советы попытались использовать этот козырь для привлечения убежденных националистов на свою сторону. Советская Украина — утверждали новые власти — сможет достичь большего, нежели независимая украинская нация. В-третьих, такое сотрудничество не останется без награды, в то время как всякое сопротивление будет беспощадно подавлено. Целью этой пропаганды было противопоставить советскую власть предшествующему периоду — эпохе польского владычества. Как заметил крестьянин Иван Пришляк на сельском сходе: “Моего сына за службу в Красной Армии наградили орденом Славы III степени. Разве могло такое случиться при польских панах — чтобы бедный [украинский — Дж. Б. ] крестьянин получил бы такую правительственную награду?” [76]Пришляк считал, что повстанцам следует дать возможность самим сложить оружие. Тех же, кто откажется это сделать, нужно “убивать как собак” [77].