Йохен Ланг - Протоколы Эйхмана.Записи допросов в Израиле

ЛЕСС. Кто были ваши еврейские партнеры?

ЭЙХМАН. Самые лучшие отношения были у меня с раввином д-ром Мурмельштейном. Еще там были д-р Вейнман и г-н Эпштейн - кажется, его фамилия была Эпштейн. Может быть, контактам между нами мешало - затрудняюсь правильно сказать - скажем, их чешское произношение. Общение получилось у меня сразу только с д-ром Мурмельштейном. Он, д-р Вейнман и еще другие активисты, кого они себе сами выбрали, взяли потом на себя и обустройство в Терезиенштадте. С доктором Штальэккером у меня были хорошие отношения, выходившие за рамки служебных. Мы встречались в неслужебной обстановке по воскресеньям до обеда, и понятно, что наряду с другими вещами говорили и о возможностях решения, политического решения дела, потому что это было альфой и омегой вообще всей моей деятельности в СД. А Терезиенштадт, где по желанию руководства протектората надлежало сконцентрировать евреев из Богемии и Моравии, был для этого уже мал. Дайте евреям автономную территорию - и проблема будет решена, для всех! Пока англичане сидят в Палестине и возможности эмиграции туда ограничены, надо выйти из положения, предоставив другую территорию. А тут началась вовсю польская кампания, и я уже не знаю, у кого родилась идея - у Штальэккера или у меня, - во всяком случае, она родилась: именно мы, полиция безопасности, должны как можно быстрее объявить какую-то территорию как можно большей площади автономным еврейским государством, протекторатом.

ЛЕСС. Это было так важно в разгар войны?

ЭЙХМАН. Из-за войны возможности эмиграции ухудшились. И в то же время гауляйтеры, министерство пропаганды, т.е. Геббельс, канцелярия заместителя фюрера, т.е. рейхсляйтера Бормана, - нажимали со всех сторон. С людьми моего ранга они уже не общались. Они обращались к самому главному, к Гиммлеру. А он был такой человек - он всегда был рад услужить этим важным - в то время важным - господам. Лезть в еврейские дела считалось хорошим тоном. Стоило Гитлеру выступить с очередной речью - при этом он, разумеется, затрагивал и еврейский вопрос, - как все центральные инстанции партии и государства тут же бросались придумывать еще что-нибудь. А Гиммлер с каждым соглашался, мол, будет сделано. Поручал это начальнику полиции безопасности и СД Гейдриху, а тот пересылал Мюллеру, и тогда он пришел ко мне.

ЛЕСС. А кто такой Мюллер?

ЭЙХМАН. Он был моим начальником, группенфюрер Мюллер. Я потом еще скажу о его департаменте в Главном управлении имперской безопасности. Позвольте мне теперь продолжить - мы ведь остановились на Польше. Да, там мы увидели свой шанс. В один прекрасный день мой непосредственный начальник, уже упоминавшийся д-р Штальэккер и я отправились в Польшу и доехали до реки Сан, это на юго-востоке Польши, приток Вислы. И патруль русской полиции сопровождал нас уже на их территории, за демаркационной линией. Так мы доехали до Ниско на реке Сан, эта местность относилась к Радомскому воеводству. Я об этом месте знал только от евреев, я их посылал посмотреть, каковы там возможности обустройства. И вот мы туда приехали, увидели обширную местность - река, деревни, рынки, местечки, и мы решили - вот то, что надо, и почему не переселить на этот раз поляков, ведь все равно здесь многих переселяют, и не отдать эту территорию евреям? Ведь как раз восточный еврей - хороший ремесленник. Если евреи из Австрии, Германии, Чехосло... из Богемии и Моравии, из протектората, если они снабдят их производственным оборудованием, да к тому же сельское хозяйство, - это может быть неплохим решением вопроса на определенное время; даже на долгое время, и тогда у нас не будет все время "пожар". И всем выгодно! Правительство доложит, что выполнило политическое решение. Партия разрешит еврейский вопрос, программный пункт; на нас, полицию безопасности, перестанут так нажимать, и самим евреям будет спокойнее. Вот, наконец, хорошее, мягкое решение; и Штальэккер предложил его Гейдриху. Тот согласился, и я получил приказ: отправить в Ниско 500, а может быть, 1.000 еврейских рабочих - точного числа я уже не помню - и несколько товарных составов с нужными материалами, соорудить там барачный поселок и расселять там евреев по мере их выселения отсюда.

ЛЕСС. Десятого октября 1939 г. в Вене г-ну доктору Лёвенгерцу было приказано составить первый эшелон в Польшу. Еврейской общине надлежало отобрать 1.000-1.200 работоспособных мужчин, главным образом рабочих, особенно столяров, плотников и техников. С собой везти деревообрабатывающие станки, пилы, топоры, молотки и гвозди...

ЭЙХМАН. Ага, это для Ниско!

ЛЕСС. ...а также пропитание на три-четыре недели. Далее в этом документе говорится: д-р Лёвенгерц просил гауптштурмфюрера СС Эйхмана разрешить ему доложить свои соображения...

ЭЙХМАН. Ага...

ЛЕСС. ...относительно эшелонов в Польшу.

ЭЙХМАН. Ага...

ЛЕСС. И 27 октября д-р Лёвенгерц доложил гауптштурмфюреру Эйхману, что община, конечно, знает, что должна выполнять поступающие указания.

ЭЙХМАН. Ага...

ЛЕСС. Но она сталкивается с трудностями в среде еврейского населения.

ЭЙХМАН. Это были еще цветочки, ведь к этому времени появилась фигура генерал-губернатора в лице Франка. Мы его называли, чтобы отличать от К.Г.Франка, государственного секретаря в Праге, - "польским Франком". Начались жуткие интриги и большая возня. Франк тут же стал напирать в Берлине - он хочет сам решить у себя еврейский вопрос - и противился тому, чтобы евреев отправляли в его генерал-губернаторство. Те, кто уже там, должны немедленно исчезнуть. Франк отдал командующему полицией безопасности и СД в Кракове бригадефюреру СС Штрекенбаху приказ немедленно арестовать меня, если я появлюсь в генерал-губернаторстве. Штрекенбах сообщил мне об этом; он ведь не имел никакого права арестовывать меня без согласия нашего общего начальника Гейдриха. Этого Франк, наверное, в гневе не учел. Да, но надежда на какое-либо первоначальное урегулирование опять исчезла.

ЛЕТОПИСЕЦ. Если бы венский доктор Лёвенгерц захотел в те дни обратиться за поддержкой к Эйхману, то уже не застал бы его в Праге. Ему пришлось бы ехать в Берлин. Это изменение места службы и должности и определило окончательно всю дальнейшую деятельность Эйхмана. До сего времени он был служащим СД, не облеченным властными полномочиями; теперь Эйхман был включен в состав созданного 27 сентября 1939 г. Главного управления имперской безопасности (РЗХА), которое, согласно указу Гиммлера, становилось "объединением центральных служб полиции безопасности и СД". Эйхман сразу оценил преимущества такого двойственного положения - в зависимости от целесообразности, он мог выступать теперь и как сотрудник СД, и как ответственный работник тайной полиции, гестапо - исполнителя воли государства.