Пётр Капица - Письма о науке. 1930—1980

2. Вторая возможность не лучше — это прямо то, что Вы, правительство, <...> не в силах заставить Borissenko and Сo Ltd Вас слушаться. Но тогда, какое же Вы правительство, если Вы не можете заставить построить к сроку двухэтажный домишко и привести в порядок 10 комнат после монтажа? Тогда же Вы просто мямли.

Я ведь совсем извелся. Сейчас, после двух лет, можно было бы начать работать. Может быть, даже неплохо. Только меня страх разбирает со снабжением. Но помощники хорошие, в особенности хорошо мне помогает тов. Стецкая. Она прекрасно заводит дисциплину и порядок в институте. С ней удастся получить от подрядчиков куда лучшее качество, чем прежде. И казалось, все налаживается, кроме этих строителей. Видеть их флегматичность, бесхозяйственность, постоянное надувательство со сроками прямо гнусно. И я не могу попять, почему это Вам нравится, так как Вы их по головке гладите. <...>

...Что сейчас получается? Мне уже больше года приходится <...> воспитывать строителей! 2/3 моей энергии идет в это русло. Ведь это же не то, за что меня ценили, к чему я приспособлен. К тому же, хотя случайно [я] и имею знания в этой области, но меня ведь не слушают и не боятся. Ведь что я для Borissenko and Сo Ltd? Абсолютно ничего. Чтобы отделаться, они сообщают сроки и на следующий же день их не выполняют, и я бессилен заставить их выполнить.

Вот Вам картина того, что происходит. Представьте себе, что Вы увидели у соседа скрипку. Вы нашли возможность ее у него отнять. И что же Вы делаете вместо того, чтобы играть на ней? Вы в продолжение двух лет забиваете ею в каменную степу гвозди.

Может быть, Вы оправдываетесь тем, что у Вас нет молотка под рукой, а вот скрипка, та крепкая, пожалуй, не развалится. Может, и не развалится, но тон ее, без сомнения, станет хуже. Конечно, скрипка — это я, и забивание гвоздей в каменную стену — это занятие, равносильное тому, как заставить Borissenko and Сo Ltd работать в срок. И пока что скрипку-то Вы силой отняли, а играть не умеете даже «Чижика».

Итак, если Вы действительно хотите, чтобы скрипка заиграла, а не развалилась бы на щепочки, то Вы должны заставить Borissenko and Сo Ltd привести лабораторию в порядок, как они подписали — к 1 мая, а жилой дом к 25-му, и ни на час позже. Если Вы этого не добьетесь, то либо Вы не хотите, чтобы я работал, либо Вы просто мямли. И Вы не обижайтесь и не сердитесь, так как это будет правда [43].

Ваш П. Капица

Многоуважаемый Валерий Иванович,

Мне тов. Стецкая сказала, что Вы ей передали, что Вы обиделись на мое письмо, что Вы считаете, что так писать нельзя, и хотите, чтобы я от него отказался.

Мне жаль, что Вы так отнеслись к этому письму, так как я считаю, что ничего плохого не написал и меньше всего у меня было желания обижать Вас.

Вот смотрите сами. Вы — правительство, я — ученый. Но мы оба — граждане Союза и перед нами обоими одна задача — это добиться процветания страны. Мы оба согласны, что социализм есть самая могучая система, чтобы это осуществить. Я уверен, с этим Вы согласны.

У Вас более ответственные и сложные дела, чем мои как ученого. Но мы одинаково рьяно должны относиться к нашим задачам. Правда? Поэтому я считаю, что я должен делать все, от меня зависящее, для успеха моей работы. Сейчас строители своей безобразной инерцией стоят поперек дороги. Надо их заставить работать к сроку. Я лично истратил все имеющиеся у меня средства, так что Борисенко и разговаривать со мной не хочет, но, черт с пим, это меня мало трогает.

Тогда я обратился за Вашей помощью. Я писал Вам в марте, что у меня руки опускаются. Я говорил с Вами 5-го апреля, пишу Вам опять 11-го, говорю с Вами 17-го, пишу опять 22-го, но строительство ни с места. 25-го апреля на строительстве всего 5 маляров (сегодня, правда, их 30!). Я, конечно, вышел из себя и написал тогда, что либо Вы не хотите, либо Вы не умеете их заставить работать. Что касается формы, то это просто вопрос темперамента.

А вот Вам мое психологическое состояние. 27-го марта я разговариваю с инженерами завода Всесоюзного] а[втогецного] т[реста]. Я уясняю себе всю важность для страны проблемы получения кислорода из воздуха и также я вижу, что это интересная научная проблема, за которую стоит взяться, так как из теоретических соображений следует, что есть возможность добывать кислород с десятикратной экономией энергии [44]. <...>

Двенадцать дней я работаю над этой задачей вовсю. Сижу до 4—5 утра. Наконец мне кажется, что я нашел возможное решение, которое хочу сразу же испробовать. Конечно, теоретические решения ничего не стоят. Я, конечно, могу ошибаться. Поэтому надо скорее за опыты. Через три дня у меня готовы чертежи, еще через три дня мы приступили к работе в мастерской. И к концу этой недели турбина будет закончена почти совсем. <...> Так вот, если бы не эти, сто раз проклятые строители, через десять дней после 1-го мая я бы смог производить опыты и знал, стою ли на пути правильном, который обещает надеяться на возможность решения поставленной задачи. А ведь строители могли бы свободно кончить лабораторию месяц тому назад, и тогда бы никакой задержки не было.

Но этого мало. Я очень интенсивно работал этот месяц, и мне хотелось все свои силы сосредоточить на работе. Но это было невозможно — мне приходилось тратить ежедневно 3—4 часа на заботы о Borissenko Ltd, которые меня раздражали своим невыполнением обещаний, плохой работой. Мне приходилось щупать штукатурку, выверять умывальники, следить за циклеванием полов и пр. и пр. Прежде это меня не раздражало, но когда я взялся за свою работу, это все меня очень изводит. В особенности когда видишь, что, несмотря на все усилия, работа не двигается с места. Разве это не обидно? Разве я не вправе сказать, что это равносильно забиванию гвоздей скрипкой? <...>

Итак, резюмируя, еще раз говорю, что единственные мотивы, руководившие мной, когда я Вам писал, как и всегда — это успех института и его научной работы, ответственность за которую я взял на себя перед страной. Вы нам много помогли, и это я ценю и готов, как я уже Вам говорил, продолжать работать так же, как это было до сих пор. Но если Вы считаете, что я себя веду неправильно, что я должен только и думать, что быть почтительным и вежливым, что я не должен говорить того, что я думаю и чувствую, ради этой вежливости, то так мы не сработаемся. Я буду не я, и дело будет вялое. Тогда уж пусть нам помогает человек не такой значительный, как Вы, но который на меня обижаться не будет. Вы мне говорили о такой возможности.

Мне хочется Вам рассказать, как было прежде в Кембридже. Ведь вот, когда мы не могли договориться с Retherfordoм, то у него тоже темперамент не малый, и я часто получал «silly ass» и «silly fool» [45], но все это быстро улаживалось, так как объединяла нас общая научная работа и уважение.