Евгений Фёдоров - Правда о военном Ржеве.Документы и факты

Вшивость среди заключенных была страшной. Пищу раздавали русские, одетые в немецкую форму без погон. Нет посуды — ничего не давали. Поэтому, у кого не было посуды, искали на тюремном дворе какую-нибудь банку из-под консервов.

Вечером сигнал ручной сирены. Нужно выходить строиться. Раздевали наголо и избивали. В тюрьме сидел Поспелов. Он кричал: «Шапки долой! Это вам не Советская власть». Часто можно было слышать: «Поспелоф, на коридор».

По ночам вызывали молодых людей, бывших командиров Красной Армии. В камеру они не возвращались. Тюрьма наполнялась ежедневно разными людьми. Были среди арестованных и женщины. Надзирателям в их камере был один из наших предателей. Ходил он в немецкой форме.

Был в тюрьме немец, лет тридцати, симпатичный, среднего роста, форма на нем сидела хорошо. В общении его чувствовалось ехидство и юмор. Скорее всего он принадлежал к ГФП. Был и венгр, картавый, все понимал по-русски. Учет в тюрьме был плохим.

Затем Артенюк в числе других заключенных был переведен в подвал, где люди, сбившись в одну кучу, спали на цементном полу. Через несколько дней их вывели на тюремный двор, погрузили на машину и отвезли в лагерь военнопленных. Там после бани и санобработки, через станцию Мелехово поездом доставили в Сычевку и поместили в штрафной Юшинский лагерь.

В тюрьму ходила к Лошакову бабушка Самуйлова Таисия Федоровна, через которую Лошаков Николай передал три записки. Вот их содержание:

Тюрьма 23 мая

Кузьма! Я сижу в тюрьме, не знаю за что. Если можешь, то приди, принеси покурить хоть чинариков. Передай привет моим родным, может больше не увидимся, а если увидимся, то на площади, на перекладине.

Ну, пока, не поминай лихом, хоть и очень жаль расставаться с молодой жизнью, но ничего не поделаешь, значит моя судьба такая.

Кузьма, не знаю, за что взяли мою мать. Она тоже в тюрьме. Если она выйдет и ты ее увидишь, то успокой ее, помоги, чем можешь, а про меня скажи, чтобы мне все простила, ведь она из-за меня так переживает. Ну пока, до свидания, жму тебе крепко руку, может в последний раз. Сохрани эту записку до матери. Мама, еще раз прошу: прости меня, родная, если повесят, то не убивайся, а береги свое здоровье. Может еще увидишь отца. А я не знаю, как пройдет дело. Ну, ладно, целую тебя, твой сын Николай. Еще раз прошу: прости меня, мама, ты знаешь, как это больно писать. Ну, прощайте. Написал бы больше, но не могу. Лошаков Николай.

До свидания, мама, и все.

Мама, меня спрашивали про отца. Я сказал, что не знаю, был он партийный или нет, потому что я жил все время с бабушкой, а с ним мало виделся. Ну, пока, целую тебя еще раз крепко, твой сын Николай Лошаков. Передай привет всем родным и Кузьме. Ну, пока, всего хорошего в вашей жизни. Если живы будем, то, конечно, придем домой. Мама, береги свое здоровье. Ну, всего, мама, будь здорова, не волнуйся и не плачь, значит, такая у меня судьба, как-нибудь переживем».

27 мая

Добрый день, мама! Мама, сегодня меня гоняли на допрос, с меня сняли все показания, под которым я подписался. Теперь будем ждать результата. Мама, на меня наговорила Зоя. Настя тети Манина ее знает. Мама, я сегодня видел бабушку. Меня допрашивали, а она стояла под окном и разговаривала с Гергой. Мама, ты не беспокойся, а жди тоже, что будет со мной. Ну, пока, до свидания. Целую тебя крепко-крепко, может в последний раз. Коля. Мама, если они хорошо разберутся, то меня не должны повесить, а если нет, то тогда, наверное, мне осталось жить не долго, а может сошлют в лагерь.

Упоминаемая в записке Зоя — Веселова Зоя Ивановна, 1921 года рождения, уроженка д. Ельцово Ржевского района. Первое время в оккупации она работала уборщицей в немецкой части в Ржеве, а потом, зная немецкий язык, стала работать переводчицей при полиции безопасности «СД». Бежала с отступающими немецкими войсками и после войны осела на жительство в Бельгии. Настей тети Мани была Попова Анастасия, которая умерла в августе 1942 года от ранения. Тетя Маня — Виноградова Мария Егоровна, проживала в д. Муравьево Ржевского района. Родственница Лошаковых. В д. Муравьево проживала Виноградова Елена, которая знала Веселову Зою Ивановну. С ее слов Веселова проживала в одном доме с Лошаковым, предала ее родственника Лошакова, которого расстреляли. Гергой — это Григорович Аркадий Григорьевич, 1929 года рождения, двоюродный брат Лошакова Николая, умер.

Со слов двоюродной сестры Лошакова Николая — Григорович Валентины Григорьевны, проживающей в г. Ржеве по улице Володарского, дом № 49, все родственники проживали в одном доме на Кооперативной улице. Перед войной Лошаковы жили в Ашхабаде, куда отца Лошакова Николая, как железнодорожного мастера паровозного депо, направили на работу. Во время оккупации Лошаков с матерью жил в Ржеве, но на работу не ходил. Когда его забирали, то с немцами был староста. Забирали ночью. При обыске нашли планшетку. Николай и его товарищи подожгли цистерны с бензином на немецком складе, где сейчас химчистка. В тюрьму ходила мать Николая и ее брат Аркадий. Когда вывели Николая, он был в галифе и галошах. Их повели по улице Калинина. Как вспоминает другая двоюродная сестра, Грачева Вера Васильевна, 1933 года рождения, они, Вера и Валентина, шли вслед за ними. Один немец был рыжий, здоровый. По дороге конвоируемые пели какую-то песню, в которой были слова: «За Родину, за Сталина». Немец тоже что-то мурлыкал. Подвели их к воронке, в которой была вода. Немец что-то зачитал на бумажке. Три раза выстрелили. Они упали и еще шевелились. После освобождения Ржева Лошаков и его товарищи были перезахоронены на Смоленском кладбище.

Со слов, вроде, Лошаковой Марии Николаевны у них была какая-то явочная квартира в районе аптеки. Григорович показала две записки от Лошакова Николая. Их содержание:

Мама, я ни у кого хлеба не занимал, так что это один сапожник приходил. Он спрашивал у меня адрес, когда я выйду, то он придет ко мне, а он, значит, приходил за хлебом. Ну, вот, я никого не присылал, принесите галифе, в камере не холодно, а то эти брюки я затаскаю.

Ну, пока, целую тебя крепко. Николай.

30 мая.

Добрый день, мама! Шлю вам свой привет и желаю успеха в вашей жизни. Мама, мне бабушка сказала, что у вас нет хлеба, Вы особо обо мне не беспокойтесь, носите какой-нибудь дряни; конины, жмыха или свари студень. Мама, особо писать нечего. Пока, до свидания. Целую тебя крепко. Николай. Передай привет Кузьме Никифоровичу. Ну, пока все, остаюсь в надежде скоро увидеться. Мама, приди сама как-нибудь пораньше, часов в 9. Я буду работать около колодца и поговорим. Мама, сходи к Кузьме, может, он чем поможет. Живу здесь в скуке и печали. Так долго тянется время в камере, а на воле такая хорошая погода. Я из-за этого хоть на работу. Мама, приди как-нибудь пораньше. Ну, пока, до свидания. Мама, скажи Кузьме, может, он придет, то тоже пораньше. Ну, все. Коля.