Александр Литвиненко - Лубянская преступная группировка

Материалы, которые нам предъявили, были просто чудо. Да, — было написано в постановлении — в ФСБ планировалось нападение на Трепашкина, прослушивался незаконно его пейджер. Но поскольку пейджер прослушивался только один день и невозможно установить, какое подразделение ФСБ прослушивало, то нет и состава преступления. Руководство ФСБ не приказывало убить Трепашкина. Руководство «подтверждает», что просило только отобрать у него в подъезде удостоверение. А поскольку не поймали, не отобрали, то нет состава преступления.

В постановлении по Джабраилову было написано, что следствием установлено — в ФСБ проводились кое-какие мероприятия. Прослушивался его телефон, проводилось наружное наблюдение, но поскольку его не похитили, то состава преступления тоже нет.

— Джабраилова не ознакомили с материалами?

— Не знаю. Говорили, что он очень испугался и, по-моему, из Москвы даже уезжал.

В отношении Березовского. Да, в ноябре 1997 года Хохольков в одной из бесед с Гусаком поинтересовался, сможет ли тот «хлопнуть» Березовского. Но это был разговор с глазу на глаз, не приказ, а просто беседа. И, конечно, состава преступления нет.

Кроме того, на совещании 27 декабря Камышников, в присутствии Латышёнка, Шебалина, Понькина и Литвиненко, говорил слова, дискредитирующие его как руководителя, но опять же «не имея намерения убить» Березовского.

— Дело закрыли. А где сейчас прокурор Анисимов?

— Его вскорости уволили.

— В ФСБ заранее знали о вашей пресс-конференции?

— Я об этом сам сказал Здановичу, начальнику Центра общественных связей ФСБ. Дело было так. В эти дни в газете «Комсомольская правда» была опубликована анонимная статья с заявлением директора ФСБ о том, что меня подозревают в получении взяток, что только благодаря утечке информации меня не удалось задержать с поличным. В статье также сообщалось, что Управление собственной безопасности прослушивает мой домашний телефон и ведёт за мной наружное наблюдение.

Я пошёл к Здановичу:

— Товарищ генерал, почему вы молчите? Меня в газетах обвиняют в том, что я совершил десять убийств, занимаюсь вымогательством, рэкетом, мой телефон слушают, за мной следят. Почему вы не опровергаете эту информацию? Это ваша обязанность. Он ответил: «Я не буду этого делать». Тогда я ему заявил, что сделаю это сам. Начну давать интервью или соберу пресс-конференцию.

Зданович предупредил: «Вы имеете право на это только с санкции непосредственного руководителя». А я же был за штатом, в распоряжении Управления кадров. Пришёл к полковнику Меркулову, начальнику отдела, который меня курировал, и говорю: «Собираюсь пойти на телевидение». Тот испугался: «Я не могу тебе такую санкцию дать». Я спрашиваю:

«Тогда кто?» — «Начальник Управления кадров».

Я пришёл в приёмную начальника Управления кадров Соловьёва. Сижу, выходит он, посмотрел на меня: «Что вы тут делаете?» — Я ему спокойно: «Товарищ генерал, пришёл к вам побеседовать».

Он даже слушать не стал: «Ходите тут, заняться вам нечем, жалобы пишете, рапорта. Убирайся отсюда, чтоб духу твоего не было».

Я развернулся и ушел. Больше ни к кому не обращался.

За сутки мы их официально предупредили. Я был подполковник, военнослужащий, числился в ФСБ, меня могли вызвать и официально запретить давать пресс-конференцию. Никто ничего не сказал.

Что самое интересное — за десять дней до пресс-конференции, когда стало известно, что пойду на телевидение, со мной начались торги. Вызвали в Управление кадров и дали документ, в котором было написано, что мне предлагают вышестоящую должность, но для этого я должен отказаться от телевидения и от своих показаний в прокуратуре…

С одной стороны, торговались, с другой — продолжали запугивать.

— Что, торговались, да ещё в письменном виде?

— Именно так. Этот документ есть. Я сказал, что никакими торгами заниматься не собираюсь и от своих показаний не отказываюсь.

За несколько дней до назначенной даты мы собрались все вместе и написали обращение.

— Кто все?

— Все, кто будет на пресс-конференции: я, Шебалин, Понькин, Щеглов, Латышёнок и Миша Трепашкин (он тогда служил в налоговой полиции, но сказал: «Я тоже пойду, считаю, что это бандиты»).

— Гусака не было?

— Гусак, наоборот, был против. Его вообще было не видно и не слышно. Он уже с нами не общался. Сам втихую снова устраивался в Антитеррористический центр, на какую-то должность. По оперативным данньм, договаривался через криминального авторитета Малышева, которого когда-то завербовал агентом. Этот бандит имел хорошие выходы на бывшее руководство питерского ФСБ, на Патрушева и Путина.

Пресс-конференция состоялась в середине ноября. Я зачитал обращение. Нашей целью было обратиться к парламенту, президенту и общественности и рассказать, что творится в ФСБ и что при таких спецслужбах неминуем откат к тоталитарному обществу.

— Ты к этой мысли самостоятельно пришёл? Или кто-то тебе объяснил?

— Нет, на меня никто не давил. Когда меня начали давить в ФСБ, я по-новому увидел эти рожи — наглые, беспредельные. Плевали эти люди на закон. К нам в отдел приходил Симаев, помощник по безопасности Хохолькова, и говорил: «Ну ты же понимаешь, с какими людьми вы имеете дело. Это большие люди. Вас передавят, как щенков».

Я понимал, куда мы катимся. Мы хотели обратиться к обществу. Цель была предупредить: если никто сейчас не остановит эту чуму, через два-три года она возьмёт власть.

— Похоже на предупреждение Зорге накануне войны. Которому, кстати, Сталин не поверил.

— А помнишь, перед войной ещё был случай, когда немецкий солдат в ночь с 21-го на 22 июня перебежал границу, чтобы предупредить: «Там заводят танки. Идут на вас». Но все решили, что он провокатор…

В 1998 году я увидел, что начинается беспредел. На Лубянке шли разговоры: «Вот евреев передушим и установим порядок…»

— А ты не понимал, что народ вас не услышит?

— Я рассчитывал, что журналисты поймут. Единственная сила, которая способна всё это поднять. Я знал, что есть заказные журналисты. Но думал, что остались же и те, кто придёт и скажет: «Ребята, давай доказательства!» Ведь мы не открыли Америку, давно уже пресса пишет, что спецслужбы слились с криминалом. Одни газеты туманно писали «из источников в спецслужбах нам стало известно», другие — в открытую. А тут вышли шесть человек — полковник, два подполковника, два майора, старший лейтенант, и говорят: «Да, на спецслужбе нас заставляли убивать, похищать людей». Назвали конкретные примеры, когда, кого, кто… Что ещё надо? Какие источники? Явки, пароли, адреса? Придите, напишите, потребуйте создать комиссию, разберитесь в этом!