Александр Литвиненко - Лубянская преступная группировка

— Кто поменял курок?

— «Эксперты». Так вот, Патрушев поменял гексоген на сахар — железный курок на пластмассовый.

Почему ФСБ пыталась взорвать дом именно в Рязани? Потому, что рязанская воздушно-десантная дивизия воюет в Чечне, и десантные части вот-вот должны были начать там операцию. С одной стороны, готовили взрыв, чтобы показать, что в наличии чеченский терроризм, а с другой — натравить десантников на чеченцев, разжечь в них чувство мести.

Ведь что такое для курсанта город, в котором учился четыре года?

Это значит, что жёны у них из Рязани, родственники, друзья. Он безусым мальчишкой приехал, и из него сделали мужчину. И он этим гордится всю жизнь. В Рязани ему выдали голубой берет и тельняшку. И для любого десантника взрыв в Рязани — личное оскорбление.

— Если помнишь, у Вильнюсской телебашни был убит один спецназовец выстрелом в спину? Именно после этого «Альфа» ринулась в бой.

— Да. Шацких. Он был близким другом моего начальника Платонова Александра Михайловича. Когда убили Шацких, Михалыч переживал: «Вот, видишь, устроил я парня в «Альфу», и что получилось».

— И выстрелили в незащищённое бронежилетом место. Перед штурмом Белого дома альфовец был убит таким же выстрелом. И в то же место. И тоже после убийства «Альфа» пошла на штурм.

— Слушай, какая история, совпадение какое. Парень, который был убит при штурме Белого дома, — это же Гена Сергеев, родной брат жены Платонова. Все потом говорили: «Александр Михайлович, ты больше никого в «Альфу» не устраивай». Михалыч опять переживал, он Гену любил.

Как был убит Гена? Они двигались на БТР, и он увидел раненого солдата. Гена был очень порядочный парень. Остановил БТР и говорит: «Надо парню помочь». Его отговаривают: «Брось, поедем». Но он вышел. Поднял солдата и понёс в бронетранспортёр. И тут — выстрел в спину. Причём не со стороны Белого дома, а с противоположной. Я с Михалычем разговаривал, он сказал: «Я знаю, кто это всё организовал, это — Барсуков».

А что происходило в Останкино в 93-м году? Почему Лысюк отдал приказ стрелять? Потому что выстрелом из толпы убили солдата. И я знаю, что когда были беспорядки в Фергане, туда выезжал Лысюк. Слышал разговоры в отряде, я же служил там во втором полку. Какая у них была метода? Провокация! Скажем, люди просто собираются, никого не трогают, а их надо разогнать. Тогда солдата переодевают в гражданское и направляют в толпу. И он оттуда что-то кидает в солдат. Всё. «А! Они в нас кинули камнем!» И понеслось. Толпу разгоняют. Вот Лысюк — специалист по таким провокациям.

— Всё же как-то не верится. Женщины, дети, свои, неужели такое возможно?

— Наши ребята всё могут, неужели ещё не понял? Особенно если им хорошо заплатить.

Есть такое явление в психологии — отказ посмотреть в глаза правде, если эта правда слишком страшная. Например — измена самого близкого человека. Широко распространённое явление, я с ним в оперативной работе постоянно сталкивался.

То же самое в политике. Есть формула — мы ничего не знали! Немцы так говорили потом про концлагеря. У нас так говорили про ГУЛаг, про чистки. Хотя честнее будет сказать — не хотели знать, пока носом не ткнули.

Помнишь, я рассказывал, как начальник районного РУОПа создаёт банду для наезда на коммерсантов, чтобы их было от кого защищать? И никто не удивляется — все привыкли. Так вот, если с районного уровня подняться на государственный, то получается, что взрывы домов — это такая же точно форма наезда на подведомственную территорию. Только не на микрорайон — а на всю страну.

Что же все тогда всполошились: мол, не может такого быть, потому что наши люди на это не способны? В микрорайоне способны, а в стране не способны? Какая разница? Власть, как тот начальник райотдела милиции, нанимает банду (или не мешает ей) для создания атмосферы страха. Мол, виноваты чеченцы. Давайте их — мочить в сортире». Кругом террористы, не теряйте бдительности, проверяйте паспорта у лиц подозрительной «окраски». Давайте, соглашается общество, и уступает пространство своей свободы.

Вот и можно с пользой для себя крышевать олигархов и решать политические проблемы: «опускать» политических конкурентов, поднимать рейтинг своих кандидатов, побеждать на выборах.

Но тогда выходит, что эта власть — навязана. Мы от страха сами себе её выбрали. Не помню кто, по-моему Разбаш, на похоронах Листьева сказал: «Теперь мы примиримся с любым негодяем, если только он скажет: я дам вам безопасность и порядок». Как в воду глядел!

Ведь в чём опасность любой крыши? В том, что это — не нанятая тобой служба охраны. Её нельзя уволить. Не ты платишь крыше, а они с тебя получают. Они ведь так и говорят: получать с бизнесменов.

То же и с властью: мы её нанимаем. За свои деньги. Пошли, отголосовали, наняли. Но власть считает иначе: не вы мне платите, а я с вас получаю.

— Эти доводы, этот анализ событий у тебя созрели давно. Тем не менее, когда в России остро обсуждали их, ты почему-то не выступал. В независимом расследовании Николаева на НТВ тебя не было.

— Ну, во-первых, у меня в голове всё не так быстро сложилось. Ведь во время взрывов я сидел в тюрьме. В Лефортово. У меня был ограничен доступ к информации. Я, когда вышел из тюрьмы, конечно, поговорил со всеми знакомыми. И многие усмехались — мол, совсем с ума сошли, уже дома взрывают!

И потом, честно скажу, я боялся. Когда выпустили, мне все стали внушать, и родные и друзья, что не надо писать, выступать. Что, тебе больше всех надо? Обратно хочешь?

Я не мог выйти и открыто заявить: ФСБ взрывала дома. Я был под подпиской о невыезде, мне постоянно угрожали, в любой момент могли арестовать. Если бы я выступил в программе Николаева — прямо из Останкино поехал бы в Бутырскую тюрьму.

Когда произошёл взрыв на Пушкинской, я был в Сочи с семьёй. Вернулся, тут же позвонил генерал-лейтенанту Миронову, начальнику Оперативно-розыскного управления. «Иван Кузьмич! — говорю. — Ну сколько можно! Переход взорвали на Пушкинской. Люди гибнут. Давайте, я вам расскажу, кто это делает». — «Ну, Саша, опять ты за своё!» — «Люди же гибнут! Дети! Вы что, не знаете, кто это делает?» Он молчит. Я прошу: «Вызовите меня, я вам дам объяснения». — «Я занят», — такой был ответ.

— А что бы ты ему рассказал?

— Во-первых, про Лазовского, Соединил бы все взрывы в одну логическую цепочку.

— А что тебе показалось самым странным во взрыве на Пушкинской?

— Бытовая версия, что киоски делили, — это бред. Интересно, что взрыв на Пушкинской пришёлся на период разборки с НТВ…

Когда я работал, у меня был такой принцип: поставь себя на место потерпевшего и поставь себя на место преступника. И своим подчинённым говорил: если вы будете равнодушны к чужому горю, то на этой работе сами перестанете быть людьми.