Сергей Крившенко - Плавать по морю необходимо

Иван Александрович Гончаров — автор романов «Обыкновенная история» (1847), «Обломов» (1859), «Обрыв» (1869), воспоминаний, литературно-критических статей «Мильон терзаний» (1872), «Лучше поздно, чем никогда» (1879). Его романы нельзя в полной мере понять, не обращаясь к его очеркам кругосветного плавания. Почему? Да потому хотя бы, что все его произведения пронизаны единым пафосом, одушевлены одной генеральной мыслью, одним чувством, идущим от писателя. «Только личное воодушевление автора греет и раскаляет его произведения» (Писарев). А оно, это «личное воодушевление» присутствует во всем, что написано Гончаровым. Национальное, народное, общечеловеческое звучит в этих произведениях великого русского писателя в полную силу.

Книга очерков Гончарова «Фрегат „Паллада“» сама стала источником поэтического вдохновения: яркие строки о ней написал А. Майков, друг писателя. Это он первоначально должен был идти в плавание, но уступил свое место другу. Майков оценил труд Гончарова как художник:

Жанр морских путешествий после гончаровских очерков «Фрегат „Паллада“» продолжили многие писатели-путешественники, документалисты. Скажем сразу, что к книге И.А. Гончарова тесно примыкают записки и письма В.А. Римского-Корсакова, которые печатались в те годы в «Морском сборнике», а в ХХ веке впервые были изданы в книге под названием «Балтика — Амур». Повествование в письмах о плаваниях, приключениях и размышлениях командира шхуны «Восток» [156] Хабаровск, 1980. Директором издательства тогда был Н.К. Кирюхин, которого называли дальневосточным Сытиным. . К жанру морских путешествий примыкает книга А.В. Вышеславцева «Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания в 1857–1860 гг.» [157] СПб, 1862. . Характерно, что уже в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона в биографии путешественника и историка искусств А.В. Вышеславцева (1831–1888) было сказано: «Многие страницы по художественным достоинствам напоминают „Фрегат „Палладу““ Гончарова». Таким образом, «Фрегат „Паллада“» становился своего рода мерилом, эталоном художественности в литературе путешествий. В этом ряду стоят очерковые книги А.Я. Максимова «Вокруг света. Плавание корвета „Аскольд“» (1876). В 1880 году Всеволод Крестовский, автор «Петербургских трущоб», совершит кругосветное плавание с эскадрой адмирала Лесовского и напишет очерки «В дальних водах и странах». В начале 90-х годов публикуются морские очерки С.Н. Южанова «Доброволец „Петербург“» (1894): о морском переселении в Приморье. Появится и книга А. Елисеева «Вокруг света», куда войдут и дальневосточные страницы. Все эти книги и журнальные очерки, как не раз подчеркивалось в критике (Энгельгардт), в большей или меньшей степени следовали литературной традиции «Фрегата „Паллады“».

Думается, что большинство авторов путешествий были хорошо знакомы и с документальной маринистикой русских мореплавателей, от Шелихова до Невельского, с теми традициями, которые в ней сложились (документальность, гуманизм, отказ от жестокого авантюризма и т. д.). Разумеется, русские писатели были хорошо знакомы и с увлекательной приключенческой морской литературой западноевропейской, от Купера до капитана Марриэта. Кстати, «старые» романы этих писателей — «о море и моряках» — вспоминает в своем первом письме Гончаров… Морская литература — и это тоже следует помнить! — не была отделена и от развития всей русской художественной литературы, особенно в лице классиков XIX века. Все это вместе взятое и помогло становлению такого писателя-мариниста, как Константин Михайлович Станюкович, ставшего классиком русской маринистики. Его творчество также связано с Дальним Востоком. Но об этом — особый разговор.

Старый адмирал Станюкович был потрясен. Его младший сын, семнадцатилетний Костя, заявил, что он решил уйти из Морского кадетского корпуса в Петербурге. Подумать только! Флотская семейная традиция прерывается окончательно. Перед этим волей случая погиб старший сын, достигший звания капитан-лейтенанта. А тут младший сын решил уйти с морей… Большего несчастья и позора на свою голову адмирал не мог и ожидать. И дабы не была «посрамлена честь моряка-деда» и его отцовская честь, «грозный адмирал» (так назовет отца в своей повести будущий писатель) принимает свое адмиральское решение. Он ходатайствует перед директором Морского кадетского корпуса контр-адмиралом С.С. Нахимовым назначить Костю в дальнее плавание на одном из клиперов. Вот там-то, в море, и образуется. Там и будет ему университет… И вот уже ходатайство направлено на имя императора с обоснованием поддержать просьбу отца: «Учится довольно хорошо. И поведения довольно хорошего, но строптив и увлекателен, и требует бдительного надзора. Поэтому весьма полезно было бы послать его в продолжительное плавание». Скажем сразу: свое решение уйти с флота Станюкович-младший все-таки осуществил, но произойдет это только через три года, после возвращения его из плавания. И отец будет непреклонен до конца, бросив ему слова: «Можешь уходить, но после этого ты мне не сын». Такие характеры! Но не будь этого сурового решения отца, мы бы не имели морского писателя… Словом, так за полгода до выпуска из Морского кадетского корпуса «адмиральский сынок» Костя Станюкович (ему 18 марта 1860 года исполнилось семнадцать!) попал на парусно-винтовой корвет «Калевала».

18 октября (по старому стилю) 1860 года корвет вышел в кругосветное плавание. Моря, океаны, длительные переходы от порта к порту, штормы, города, земли — обыкновенное и экзотическое… И до этого Костя выходил в моря, на практику, но ведь кругосветное плавание несравнимо с кратковременным. Вот только один этюд: «К утру качка стала столь ужасна, что принужден был встать; трудно было держаться на ногах; чай пить не было возможности; вызвали всех наверх ставить паруса, и мне следовало идти на марс; т. е. на верх мачты за старшего с матросами; волны были до того высоки и ветер до того силен, что корвет наш ложился на бок и черпал то одним бортом, то другим; многих начало понемногу укачивать; меня еще не начинало; я полез на марс; сердце замирало, как я увидел сверху корвет: казалось, волны так и проглотят его; наверх размахи были еще сильнее: мне сделалось очень дурно, меня начинало укачивать, но самолюбие и нежелание показаться трусом перед матросами удерживало меня там: меня вытравило, говоря морским выражением, т. е. вырвало; но я продолжал делать свое дело; поставили паруса, спустились на палубу; море было ужасно…» А сколько таких испытаний еще впереди! И экзотика южных широт не всегда милосердна. У берегов Явы Станюкович заболел лихорадкой. По прибытии в только что (год тому назад) основанный пост Владивосток Костю направили в морской лазарет. В нашем городе он пробыл по одним данным три с половиной месяца, по другим, более мотивированным, — больше десяти месяцев.