Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 4

Отчеты, которые были мне предъявлены следователем, мне кажутся теперь отчетами в расходовании фальшивых денег (об обращении таковых в стране я узнал уже будучи в крепости, как говорил в своих показаниях, ранее же я этого не подозревал). Отношения Штюрмера и Хвостова мне неизвестны, но я знаю, что Гурлянд был близок к обоим и, может быть, знает это. У меня является также подозрение, что занятые мною у графа Татищева под векселя 50.000 р. могут оказаться фальшивыми. Пачку денег, завернутую в бумагу и им мне переданную, я не развертывал.

После ухода Сухомлинова из министров я несколько раз был у него. Он жил на Торговой ул. № 12 потом на Офицерской № 53; я хотел оказать ему внимание, не веря в его виновность и памятуя его доброе отношение ко мне в бытность его министром. Я знал его и его брата еще во время моего пребывания в кавалерийском училище. Я всегда считал его человеком бедным и слышал, что деньги, которые широко тратила его жена, даны ей Манташевым. После своей отставки он жил скромно, но обстановка его квартиры была очень хорошая. Он сказал мне, что за долгую службу, успел скопить 50.000 р., которые были им даны Утину, игравшему для него удачно на бирже, и что теперь у него есть обеспечение на старость. Позже от С. Т. Варун-Секрета я узнал, что у Сухомлинова всего денег оказалось 600.000 р.

Я слышал от своего брата С. Д. Протопопова, что член продовольственной комиссии при градоначальнике — Фомин [*] Стран. 48, сн. 4, 8 и 12 стр. и на стр. 91, св. 4 стр. «Фомин», надо: «Фокин». принимает муку от Г. Черяка (фамилии точно не помню) затхлую, дает ему, преимущественно перед другими, вагоны под груз и другие льготы. Действия комиссии, вообще, вызывали нарекания. Я говорил кн. Оболенскому по поводу нареканий на Фомина [*] Стран. 48, сн. 4, 8 и 12 стр. и на стр. 91, св. 4 стр. «Фомин», надо: «Фокин». . Он за него заступался; я ему поверил, но не вполне; все же в то время я не распорядился расследовать это дело. Действия комиссии подверглись расследованию только по делу Виткуна, случившемуся вскоре после сообщения моего брата о действиях Фомина [*] Стран. 48, сн. 4, 8 и 12 стр. и на стр. 91, св. 4 стр. «Фомин», надо: «Фокин». , — уже после ухода Оболенского. Расследование велось Гагариным и обнаружило виновность одного из членов комиссии, дело которого передано было следователю.

27 июля 1917 г.

[Иностранные займы на железнодорожное дело. (31 июля.)]

При предположениях о заключении американского займа в 1913 году гр. Коковцовым был условлен особый французский заем по 500 милл. фр. ежегодно, в течение 5 лет для нужд русского железнодорожного хозяйства. Первый взнос 500 милл. фр. был получен от французского правительства и распределен между обществами частных и казенных ж. д. На эти деньги были начаты работы по расширению сети, и даны заказы на улучшение подвижного состава, в расчете на дальнейшее получение денег по заключенному займу. С объявлением войны Франция не могла уже внести последующие обусловленные взносы, и начатые работы остановились за неимением денег. Частные железные дороги воспользовались своими кредитами в частных банках и исчерпали их. Оказался недостаток в деньгах и в банках, и в кассах правлений железных дорог. Возникла мысль: выпустить 4½% золотой облигационный заем, обеспеченный имуществом частных железных дорог, гарантированный правительством, и передать облигации в частные банки на покрытие таковых долгов частных железнодорожных обществ. Частные банки заложат облигации в государственном банке в сумме выданных под эти облигации ссуд частным дорогам, и таким образом вернут себе выданные деньги; у железных дорог окажутся свободные кредиты в частных банках, а в этих последних накопятся деньги, и понизится учетный процент, что повлияет на курс рубля. Заложенные облигации в. государственном банке будут числиться на счету частных банков. Синдикат таковых выдаст обязательства на определенную сумму американскому банковому синдикату и в обеспечение этого обязательства передадут свидетельства государственного банка на нахождение на их счетах в нем 4½% золотых облигаций железнодорожного займа в распоряжение американского синдиката. Полученная банками американская валюта передастся в распоряжение правительства; частные банки получают условный за эту операцию комиссионный процент.

[Неспособность к связному изложению. Просьба указать требования комиссии. (12 августа.)]

С того времени, как вам угодно было предложить мне письменно изложить свои показания, я старался это исполнить. Мне это не удалось. Понимаю теперь, что ведал делом, которого не знаю. Устройство и задачи частей министерства мне известны лишь самым поверхностным образом. Изложив случившийся факт, я после вспоминаю подробности, о которых забыл упомянуть. Излагая данное мною указание бывшим своим сотрудникам, я вспоминаю их слова, вдумываюсь в них и невольно впадаю в область предположений, совершенно меняющих смысл происходившего. Не знаю, верны ли мои предположения; скрывать их все же считаю для себя не вправе. Прихожу к выводу, что письменно изложить все свои показания связно я не могу.

Опасаясь дальнейшим промедлением возбудить ваше неудовольствие, я решаюсь обратиться к вам с усердною просьбою указать мне, что сделать.

[Просьба о дополнительном допросе по делу А. Н. Хвостова. (14 августа.)]

После последнего допроса моего судебным следователем М. М. Завадским, по делу А. Н. Хвостова, я вспомнил серьезные обстоятельства, относящиеся к этому делу. Они составляют мою крупную служебную вину.

Покорно прошу вас, господин председатель, не найдете ли вы возможным сделать распоряжение допросить меня.

[Ключи от министерского стола. Документы по делу А. Н. Хвостова. Заем 50.000 руб. у В. С. Татищева. Фальшивые деньги. Слухи о письмах Вырубовой и б. царицы. (14 августа.)]

А. А. Хвостов передал мне в кабинете дома министра внутренних дел военный шифр, документ по делу А. Н. Хвостова и 2.000 руб. Военный шифр и 2.000 руб. я запер в несгораемом шкафу. Документы по делу А. Н. Хвостова положил в правый ящик письменного стола, который запирался особым ключом. В левом ящике стола я оставил дубликаты ключей от несгораемого шкафа. Левый ящик запирался обыкновенным ключом. Ящики стола я запер. Ключ от несгораемого шкафа и письменного стола взял с собою на квартиру (Кирочная ул., д. № 43/13) и положил их в свой письменный стол, который я не запер. 22 или 23 сен-бря я приехал в дом министра внутренних дел. При приезде мой служащий, Павел Савельев, вместе с вещами с моего письменного стола из его ящика взял и ключи от несгораемого шкафа и письменного стола в кабинете министерского дома и уехал в дом министра. Я приехал несколькими часами позже. В. В. Граве передал мне ключи от левого ящика письменного стола, стоящего в кабинете министра, и сказал, что он там запер ключи, взятые им у Павла Савельева. В этом ящике ключи лежали все время, пока я занимал должность. Ключ от ящика я обыкновенно имел с собою, иногда забывал запирать ящик. А. А. Хвостов, передавая мне ключи, говорил, что он имел их всегда при себе, что до него бумаги и документы хранились небрежно, вследствие чего по его распоряжению у правого ящика сделан особый замок.