Андрей Ваджра - Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии

В одной старой арабской сказке сказано: «Если мы попросим мира у этих врагов с собачьим сердцем — мудрыми не назовет нас мудрец. Уйти без боя — значит отдать им на разграбление мир». Какими бы ни были обстоятельства, борьба возможна при любых условиях. Борьба имеет смысл, даже если шансы на победу ничтожны. «Их можно убить, но их нельзя победить» — так говорят о тех, кто идет своим Путем, презрев непреодолимость обстоятельств.

Ход истории приблизился к черте великих перемен, после которых Мир неизбежно станет другим. И хотя обыватель, чье сознание без остатка растворено в повседневной жизни, этого не видит, наша эпоха — это эпоха общего упадка и разрушения, впереди которой угрожающий мрак будущего, того будущего, которое может принять любую форму. Как писал Густав Майнринк: «Сейчас начало… космической Вальпургиевой ночи. В такую ночь высшее становится низшим и низшее — высшим. Тогда события почти без всяких причин взрываются одно за другим, тогда уже ничего нельзя обосновать…» Именно в такие моменты возможен наивысший триумф творческой Воли, способной определить судьбу всего человечества.

Киев,

июнь 1999 — сентябрь 2003 г.

Достоевский Ф. Дневник писателя. — СПб.: Азбука, 1999. С. 282.

Шпенглер О. Пруссачество и социализм. — М.: Праксис, 2002. С. 19.

Данилевский Н.Я. Россия и Европа. — М., 1991. С. 56.

С. Хантингтон является ведущим идеологом тех финансово–политических кругов, которые стоят за Республиканской партией США, а также высшей элитой армии и спецслужб. Для последних его книга «Солдат и государство» стала своеобразной библией, на которой было воспитано не одно поколение представителей американской военной касты. Написанная в 1957 году, она была переиздана восемнадцать раз (!). Так же как Генри Киссинджер и Збигнев Бжезинский, С. Хантингтон был воспитанником профессора Вильяма Енделя Эллиота, который длительное время руководил Гарвардским университетом — главным «питомником» правящей американской элиты.

Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. — Полис. — 1994. — № 1.

Там же.

Данилевский Н.Я. Россия и Европа. — М., 1991. С. 60.

Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. — М.: ООО «Издательство ACT», 2003. С. 57.

Sotto voce — про себя, вполголоса (итал.).

Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. — М.: ООО «Издательство. ACT», 2003. С. 243–244.

Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. — М.: ООО «Издательство ACT», 2003. С. 247.

Шерр Д. Россия и ЕС в разных координатах времени // Независимая газета. 2002. 11 дек.

Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. — М.: ООО «Издательство ACT», 2003. С. 237.

Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. — М.: ООО «Издательство ACT», 2003. С. 17.

Там же, с. 255.

Учитывая принципиальную разницу между природой талассократических и теллурократических империй, необходимо отметить, что первые имеют проникающие свойства, а вторые — поглощающие.

Проникающие империи создавались западными государствами для установления контроля над определенными участками земной поверхности и «туземными народами» с целью их использования в соответствии со своими национальными интересами. По сути, империя проникающего типа — это достаточно эффективный механизм широкомасштабной экспроприации метрополией ресурсов и материальных ценностей своих колоний. Покоренные народы для талассократической имперской нации всегда оставались второсортным человеческим материалом, чем–то чуждым и враждебным, чем–то таким, что необходимо держать в железной узде и нещадно эксплуатировать с целью получения максимальной выгоды, а если это целесообразно, то и безжалостно уничтожать.

Становление поглощающих империй, как правило, представляло собой процесс приобщения к имперскому территориально–этническому ядру новых земель и народов с последующим их встраиванием в общую конструкцию империи. В таких условиях использование понятий «метрополия» и «колонии» является некорректным, так как имперская нация и покоренные ею народы ничем не отличаются в своем статусе и правах. Они равны перед лицом имперской власти, которая их не дифференцирует по расовой, этнической или культурной принадлежности. При этом поглощенные территории и подчиненные народы не рассматриваются как объект нещадной эксплуатации в пользу территориально–этнического ядра империи, т.к. выступают не в качестве чего–то «чужого» и «низшего» (удерживаемого силой для использования с определенной практической целью), а как ее новообретенные, составные части.

Номос — организация пространства после его захвата путем распределения и использования в соответствии с определенным алгоритмом.

Отсюда и так называемая теологическая «недоразвитость» православия, которое просто не нуждалось в синтезе «теоса» с «логосом».

Естественно, что в католицизме были мистики, однако они влияние на церковь практически не оказывали, уступая место логикам римского богословия.

Позднее, когда западное сознание достигло предельного уровня развития своей религиозности и приобрело форму так называемого «научного мышления», теология уступила свою «абсолютную истинность» науке, заменившей исследовательскими трактатами католическую апологетику. С течением времени «наука», успешно решая практические задачи, становится синонимом «истинности», а любое знание, полученное вне рамок «научного познания», становится условным и отбрасывается как неистинное.

Такого стремления к «чистоте рядов» Русь не знала. Даже деяния Ивана Грозного, демонизированный образ которого в Европе до сих пор используют для запугивания обывателей, меркнут перед европейскими масштабами террора. По Синодику опальных, отразившему подлинные опричные документы, в годы массового террора в Московии было уничтожено около 3–4 тыс. чел., не считая членов семей (только за одну Варфоломеевскую ночь во Франции было убито более трех тысяч человек, а затем еще тридцать тысяч в последующие дни). Масштабные репрессии на Руси начали периодически происходить лишь после того, как она попала под идейное влияние Запада.

Рассматривая скульптуру Возрождения, можно легко ощутить недостаточность динамики запечатленных в ней человеческих тел, отсутствие в них свободной, естественной пластики движения, воплощающей внутреннее состояние изображенного человека, которое с удивительной глубиной передавали «языческие» скульпторы Греции и Рима. На их фоне фальшь итальянцев Ренессанса становится очевидной, свидетельствуя о них как об имитаторах, чьи работы хороши в лучшем случае в качестве иллюстраций для анатомических пособий.