Ольга Лазорева - Чернослив в шоколаде

Мне увиделись все существующие системы как своего рода резервации, со своей территорией, границами, охраной и внутренними законами. Не стоило нарушать эти границы. Ведь можно просто со стороны просмотреть устройство интересующей системы, понять ее суть. И вовсе не обязательно углубляться на чужую территорию и тем более пытаться что-то изменить себе в угоду. Ведь каждая система развивается по своим собственным законам.

Я повернул голову и увидел неподалеку высокую сосну. И я посмотрел на нее по-новому. Разве она цепляет другие системы? Она растет, развивается в гармонии с собой и окружающим миром и принимает все как должное. Солнце, ветер, дождь, зиму, лето, птиц, вьющих на ней гнезда, зверей, бегающих по ее веткам, жучков, подтачивающих ее кору, она не пытается переделать, подстроить под себя, а просто существует рядом.

Мы работали до девяти утра. Ян говорил быстро, но перескакивал с одной темы на другую. Но я все записывала, решив, что дома систематизирую. Когда мы закончили, Ян предложил встретиться завтра, также рано утром. Я вздохнула и согласилась, только, конечно, не в шесть утра, а в семь.

– Вот и хорошо, – говорил он, идя за мной по коридору, – вот и славно! Так наша книжка быстро напишется.

У двери я остановилась и сказала:

– Материал интересный, но давай сразу обговорим одну вещь.

– Да? – настороженно спросил он.

– Варианта два: или я пишу текст без изменений, только то, что ты мне надиктовываешь, естественно, литературно обрабатываю, или добавляю что-то свое, что сочту нужным.

– Второй вариант подходит, – после краткого раздумья ответил Ян. – Это мне нравится.

– Я, конечно, буду тебе приносить то, что уже написано, а ты будешь это внимательно просматривать. И если что-то не устроит, то мы это будем обговаривать и менять по возможности.

– Просматривать, – закивал Ян. – Я ведь читать-то не умею! Ты уже выражаешься точно по существу.

– Понятно! – улыбнулась я. – Тогда до завтра!

Ян крепко обнял меня и поцеловал в щеку. И я вышла за дверь. Пока ехала домой, мысли о Марике не покидали. Я чувствовала, что не могу следовать советам Яна, что хоть это и чуждая система, но все равно я испытываю сострадание, волнение не оставляет меня, я беспокоюсь за Марику. Я даже хотела сразу поехать к ней, но потом подумала, что и Марика и Нора наверняка еще спят после такой тревожной ночи. И я отправилась домой, решив, что днем позвоню и все выясню.

Кому: zlata-veresova@rambler.ru

От кого: olga-lazoreva@yandex.ru

Тема: рассказ

Привет, Злата! Высылаю, как ты просила, рассказ о любви. Он точно отражает мое нынешнее мировосприятие. Пиши, звони. Целую.

Оля

любовь. doc

Они решили расстаться и сделали это спокойно, осознанно и без болезненного выяснения отношений. Они встретились в парке, недалеко от дома, в котором прожили вместе чуть больше года. Октябрьский вечер был сырым и туманным, но они почему-то не захотели пойти в квартиру.

– Я не знаю, что происходит с нами, – сказал Миша, – но я чувствую, что совершенно охладел к тебе.

Он запахнул полы куртки и зябко поежился. Его серые глаза смотрели дружелюбно, но Маше показалось, что на самом дне таится холодок. Правда, ее это уже не трогало.

– И я тоже это чувствую, – кивнула она, вертя в пальцах ярко-красный кленовый лист. – Видимо, наша любовь закончилась.

– Скорее всего, – согласился Миша. – Что будем делать?

– Расстаемся? – уточнила Маша и бросила лист на влажный асфальт.

Ее светло-карие глаза смотрели дружелюбно, губы улыбались.

– Да, – сказал он. – Это будет правильнее всего. А то дальше начнутся недоразумения, недомолвки, мы будем злиться, сами не зная почему, затем ссориться.

– Ты прав, – согласилась она. – Это неизбежно. Когда любовь уходит, люди начинают постепенно ненавидеть друг друга, если живут и дальше вместе. Ты останешься в этой квартире?

Они снимали ее, так как сразу решили, что идеально жить отдельно от родителей.

– Нет, – немного неуверенно ответил Миша. – Все-таки я решил вернуться к своим. Если хочешь, то можешь продолжать жить здесь.

– Исключено, – категорически отказалась Маша. – Я тоже решила вернуться к родителям.

– Что ж, значит, мы будем жить в соседних домах, как и раньше, – улыбнулся он.

Они учились в одном классе, затем поступили в разные институты, а встречаться начали уже после окончания учебы. Это произошло очень быстро. Один из друзей Миши женился. Но праздника в ресторане оказалось недостаточно, и свадьба догуливала во дворе, благо стоял жаркий август. Там-то они и поняли, что влюбились. Хотя вначале, когда встретились, то первым делом вспомнили школьных друзей. Вдоволь нахохотавшись, они внезапно замолчали и внимательно посмотрели друг другу в глаза. И что-то произошло. Их словно притянуло, и через секунду их губы слились.

– Наверное, я всегда был влюблен в тебя, – сказал Миша, когда перевел дух после поцелуя, который, казалось, длился вечность, – еще с первого класса. Но только сейчас это понял. Как странно!

– И я в тебя, видимо, – улыбнулась Маша. – И правда странно, что мы осознали это через столько лет.

Они обнялись и провели остаток ночи на скамейке под развесистым кустом сирени. Просто разговаривали и периодически целовались. А наутро, серьезно сказав друг другу: «Я люблю тебя», решили больше не расставаться.

И вот сейчас, когда прошло больше года, они стояли на туманной октябрьской улице под тускло-желтым светом фонаря, смотрели в глаза друг другу и чувствовали, что между ними уже ничего нет.

– Удачи тебе! – пожелал Миша.

Он сделал движение, словно хотел наклониться и поцеловать, но тут же выпрямился.

– И тебе! – ответила Маша, отступая на шаг.

Они улыбнулись друг другу и разошлись в разные стороны по опавшей скользкой листве.

Прошло два месяца. И хотя они жили в соседних домах, но ни разу за это время не встретились. И даже не звонили друг другу. Миша через две недели после расставания попытался построить отношения с другой девушкой. Они были коллегами, работали на одной фирме. Ее звали Зоя. Она была младше его на год, хорошенькая, темноглазая и рыжеволосая. Миша начал ухаживать, она охотно ответила. Все развивалось по стандартной схеме: походы в кино и кафе, прогулки, звонки, милые подарки, признания, нежность и секс. Но через месяц Миша как-то странно затосковал в обществе Зои, сам не понимая причины. И скоро не мог смотреть на нее без раздражения. Они начали ссориться все чаще и в Новый год окончательно разругались. Зоя расплакалась, сидя за накрытым столом возле новогодней сверкающей елки. Миша стоял перед ней, сжимая в пальцах серебристую спираль мишуры, и с трудом сдерживался, чтобы не ударить Зою. Он сам не понимал, что его так взбесило. Когда он немного успокоился, то с трудом выдавил: