Джеймс Комптон - Свастика и орел. Гитлер, Рузвельт и причины Второй мировой войны. 1933-1941

Во-первых, Гитлер рассматривал нацию скорее в терминах социальной и расовой динамики, а не в объективных экономических и военных терминах. Существование нации, по его мнению, «зиждется на расовом единстве народа, его подчинении лидерам и его стремлении к господству» [1]. Поэтому Гитлер был противником тех политических систем, которые исповедовали равенство рас и допускали возможность их смешения и в основе которых лежали институты, создававшие препятствия для появления «мирового исторического лидера». Таким образом, для фюрера парламентская демократия была системой, лишенной будущего. Он называл власть большинства «расовой трусостью», гражданские свободы – мошенничеством, свободу слова – угрозой для существования общества (как капиталистического, так и социалистического), а вся эта либеральная иллюзия в целом была для него порождением экономического неравенства и «еврейского интернационализма». Особенно много подобных проклятий сыпалось в адрес Америки.

Во-вторых, на представление Гитлера об Америке оказывали влияние его геополитические взгляды на способы решения немецкого вопроса. Рейхсканцлер считал, что в наше время сухопутные державы во всем превзошли морские, а империи, владевшие заморскими колониями, потеряли свое былое величие потому, что в ХХ столетии великой может стать только та страна, которая расширит территорию за счет своих соседей. Он был убежден, что торговый флот и заморскую торговлю, как символы могущества страны, сменили сухопутные дороги и огромные по численности армии. Пусть Великобритания по-прежнему тешит себя мыслью, что она является владычицей морей, для Гитлера старый лозунг сторонников создания в Германии военно-морского флота «Наше будущее – в господстве на море» был стратегической ересью. «Сухопутное» мышление фюрера, о котором мы расскажем в главе, посвященной военно-морской политике, всегда мешало ему осознать истинное значение Америки в мире.

Пребывая в убеждении, что ни господство на море, ни приобретение новых колоний не решит проблем Германии («я не пожертвую ни единым немецким солдатом, чтобы заполучить хотя бы одну колонию» [2]), Гитлер с презрением относился и к другим предлагавшимся ранее способам их решения, таким как восстановление рейха в границах 1914 года или внутренние экономические преобразования в любой форме (все это он называл «дилетантской болтовней»).

Еще в самом начале своей карьеры Гитлер решил, что проблему жизненного пространства можно разрешить только одним способом – присоединением к Германии земель в Восточной Европе: «Надо поднять меч ради плуга… Когда народ требует земли, он требует жизни» [3].

Эта мысль, постоянно повторявшаяся в его речах, свидетельствовала о том, что все остальные идеи казались фюреру досадной помехой, отклонением от естественного пути развития Германии. Подчинение всех военных операций плану «Барбаросса» и завоеванию России, а также его убежденность (о которой он неоднократно заявлял) в том, что все остальное (в том числе капитуляция Англии и падение США) последует автоматически за победой на Востоке, представляют собой наиболее характерные черты внешней политики Гитлера в годы, непосредственно предшествовавшие вступлению Америки в войну.

Это естественным образом приводит нас к третьей составляющей политики Гитлера, касающейся Соединенных Штатов – каковы были размеры стратегического и политического мира в представлении фюрера. Центром этого мира была, конечно, Европа, но представляла ли она для него самоцель или должна была стать только базой для установления господства над миром? Ответить на этот вопрос с уверенностью нельзя. Подобно конечной стадии развития государства – коммунизму у Маркса, – представление Гитлера об устройстве послевоенного мира нигде не излагалось. Мы имеем только несколько весьма туманных и противоречащих друг другу высказываний Гитлера на этот счет, но они столь расплывчаты, что, кроме постоянных заявлений о необходимости установления немецкого господства на Украине, ничего другого из них выудить нельзя. Гитлер никогда не проявлял большого или устойчивого интереса к регионам, лежащим за пределами Европы. Он постоянно выражал свое безразличие к Африке (рассматривая ее только как источник сырья) и к Азии. Западным же полушарием, как мы еще увидим, Гитлер интересовался только тогда, когда в нем происходили какие-нибудь важные события [4].

Такое отсутствие личного интереса к странам, лежащим за пределами Европы, подтверждалось почти полным отсутствием дипломатического и военного планирования в их отношении. Но мы имеем в виду только те годы, которым посвящено наше исследование, – вполне возможно, что фюрер заинтересовался бы другими регионами, если бы судьба позволила ему стать властелином Европы. Такую возможность мы рассмотрим в последней главе.

Таким образом, критерии национальной власти, которые заставляли Гитлера отвергать демократию, его одержимость идеей захвата земель на Востоке, вместо того чтобы попытаться решить проблемы Германии путем развития ее экономики и морской торговли, его стратегическая концентрация на Европе при относительном безразличии к другим регионам и создали у него те стереотипы, которые препятствовали формированию реального представления об Америке.

Что касается знаний Гитлера об Америке, то нам известно, что он получал их из нескольких источников. Часть этих знаний была, мягко говоря, отрывочной и весьма сомнительного происхождения. Следует признать, что его ранние представления об Америке, если они у него и были, составились на основе политических сплетен, которых он наслушался в пивных и кафе Вены и Мюнхена, а также запойного чтения газет. Гитлер как-то признался своему партийному товарищу Курту Лудеке, что, даже став рейхсканцлером, он с удовольствием читает романы об индейцах Карла Мая. Гитлер, разумеется, не знал английского языка и до своего прихода к власти встречался с американцами всего несколько раз. Тем не менее в 20-х годах он общался с двумя своими товарищами, которые хорошо знали Америку и которым Гитлер в те годы полностью доверял. Впрочем, в 30-х годах они вышли у него из доверия и во время войны отправились в ссылку в Америку. Одним из них был Курт Лудеке, в некотором смысле загадочная личность, державшаяся в стороне от партии. Лудеке много путешествовал и неоднократно приезжал в США в качестве неофициального фандрайзера [5]и общественного ходатая за нацистов.

В беседе с Германом Раушнингом, бывшим лидером нацистов в Данциге, Гитлер сказал о Лудеке: «Он знает об Америке больше, чем все наше министерство иностранных дел». Вторым был более известный человек, с которым Гитлер дружил еще в молодости. Торговец предметами искусства, историк, окончивший Гарвард, пианист и бонвиван, выполнявший время от времени роль придворного шута в гитлеровском кругу, доктор Эрнст Ганфштенгль, который в конце концов стал специальным консультантом Гитлера по связям с американской прессой [6].