Тамара Райс - Сельджуки. Кочевники – завоеватели Малой Азии

Проникновением новых идей сельджуки вполне могли быть обязаны грекам и армянам, которые хотя после прихода сельджуков к власти и приняли ислам ради того, чтобы сохранить принадлежащее им имущество, тем не менее продолжали придерживаться определенных христианских обычаев. Причем они выполняли их настолько ревностно, что эти обычаи в конце концов постепенно были переняты сельджуками. Учитывая то, что на восток от султаната находилось христианское государство Малая Армения, что на западных границах империи Сельджукидов жили греки и крестоносцы, а также то, что в ней самой проживало множество христиан, действительно было бы удивительно, если бы сельджуки вообще не поддались влиянию христианства.

В отдельные периоды результаты этого влияния чувствовались особенно сильно. Например, так было во второй половине XIII века, когда у патриарха Анфима даже сложилось впечатление, что Кейкавус II тайно перешел в христианскую веру и что такие же новообращенные появились среди членов сект исмаилитов и бекташей. В Алеппо известный своим благочестием Hyp ад-дин Сенги часто выражал опасения по поводу ортодоксальности сельджуков Малой Азии, их разделяли и другие религиозные деятели ислама. Султанов позднего периода существования империи Сельджукидов часто обвиняли в чрезмерной любви к христианам. В одном случае главный кади даже осмелился бросить в лицо Гияс ад-дину Кейхусрову обвинение в свободомыслии и преклонении перед византийским образом жизни. Разъяренный султан ударил министра и случайно убил его. Вскоре после смерти кади случилась засуха, и народ воспринял ее как знак того, что Аллах наказал султана за проявление гнева; тем не менее Гияс ад-дин не стал публично каяться в содеянном. Однако, какие бы ни существовали в Конье настроения в те или иные времена, в своей основе взгляды этого общества всегда были истинно тюркскими, а образ мышления подлинно исламским; в этом смысле общество Коньи никогда не шло вразрез с настроениями народа.

Уже на сравнительно раннем этапе их истории арабские мыслители попали под влияние работ великих мыслителей Индии и Древней Греции. Именно благодаря этим ранним философам у арабов появились две философские школы – одна более активная, другая созерцательная. Сторонники первой были известны под именем Странников; на развитие культуры Сельджукидов особого влияния они не оказали. Второй школе, Созерцателям, наоборот, было суждено сыграть значительную роль в формировании мировоззрения тюрок, ведь взгляды представлявших эту школу мыслителей переняли многие ученые-метафизики и мистики, создавшие крупные философские произведения в период правления Сельджукидов. Влияние Созерцателей было особенно сильным в X веке при Аббасидах, когда стали известны труды Аристотеля, покорившие хитроумных арабов своей утонченной логикой. Именно благодаря его сочинениям появилась такая форма диспутов на религиозные темы, как калам. Аргументы, приводимые в каламе, должны были быть в духе Аристотеля, то есть философскими по сути и диалектическими по форме; однако это, что вполне естественно, делало их неприемлемыми для мистиков, которым больше импонировало эмоциональное обсуждение высокодуховных доктрин.

В поисках принципа аскетизма мистики познакомились с одной из женщин, чье учение, казалось, выражало идею, лежавшую в основе их собственного мировоззрения. Она проповедовала, что Бог есть любовь, и призывала своих многочисленных последователей к обретению особой духовности [24]. Ее идеи показались им настолько привлекательными, что, демонстрируя свою поддержку, они стали носить простые одежды из грубой щерстяной ткани, известные под названием «суф». Позже людей, одетых таким образом, стали называть суфиями, а суф вскоре стал признаком, объединившим его обладателей в братство, довольно быстро фактически превратившееся в секту.

«Шахнаме» Фирдоуси проникнута мистицизмом, являющимся неотъемлемой составной частью мировоззрения суфиев; суфизм нашел отражение не столько в повестях, образующих основу книги, сколько в разбросанных по тексту разнообразных максимах и высказываниях на темы морали и этики. Эти афоризмы составляют определенную философскую доктрину и этический кодекс, ведь цель каждого высказывания заключается в том, чтобы укрепить веру в присутствие Бога повсюду, доказать, что его сущность растворена в видимом и невидимом мирах и что человеческой душе следует постоянно стремиться достичь единения с ним, поскольку только после достижения этого единения душа может наконец получить вечное спокойствие. В «Шахнаме» эта идея наиболее ясно отражена в главах, посвященных великому султану Кейхусрову, который, находясь на вершине власти и славы, с отвращением отказался от тщеты земного величия и круто изменил свою жизнь. Вполне возможно, что именно этот рассказ, всегда глубоко трогавший душу мусульман, подтолкнул Кылыч Арслана II к мысли об отречении от трона в пользу сыновей.

Если одним из основных источников, питавших философскую мысль, был Багдад, то литература и науки – математика, медицина, география и история – развивались в это время главным образом в Средней Азии, междуречье Амударьи и Сырдарьи и Хорасане. Все эти регионы, вместе взятые, и сформировали единое культурное пространство. Когда Бухара была столицей Саманидов, она являлась одним из ведущих центров образования Востока. Возможно, не последнюю роль в этом сыграло то, что в Бухаре сходились связывавшие Восток и Запад караванные пути, посредством которых в город попадало все лучшее и передовое, накопленное учеными Китая и классического мира, дававшее стимул для развития творческого мышления этого региона. В библиотеке империи Саманидов было такое количество разнообразных книг, что даже Авиценна [25](980–1037) смог найти в ней все труды, необходимые для его собственных исследований. Но через короткое время таким же важным и привлекательным для ученых центром стала столица хорезмшахов Хива. Вскоре после этого почти такого же расцвета достигла и интеллектуальная жизнь Балха и Мерва.

Поразительно много талантливых и образованных людей жило в этих далеких городах в X и XI веках. Удивляет и тот факт, что среди тех, кто внес большой вклад в возрождение великой персидской литературы, был высокий процент уроженцев Средней Азии. Известный своей красотой Мерв, подобно магниту, притягивал поэтов, писателей и ученых. Именно там поэт Абу-л-Хасан Шахид, кстати родившийся в Балхе, создал первый диван – собрание лирической поэзии; очень быстро диван стал характерной литературной формой персидской литературы.