Дэвид Ирвинг - Оружие возмездия. Баллистические ракеты Третьего рейха – британская и немецкая точки зрения

Гитлер узнал, что подчиненные Дорнбергера заявили фон Рундштедту, будто бы считают бункер в Визернесе «бесполезным», в то время как комиссия, состоявшая из инженеров «Организации Тодта» и экспертов по фортификационным сооружениям, пришла к противоположному выводу. «Фюрер был разгневан подобными необоснованными и легковесными суждениями, – писал Шпеер. – Он потребовал немедленно провести самое тщательное расследование».

Вскоре после этого Гитлер решил, что подземные гроты, вырытые заключенными генерала СС Каммлера в Траунзее (Австрия) в ходе реализации проекта «Цемент», не должны более находиться под контролем инженеров фон Брауна (к февралю 1945 года планировалось перевести исследовательский центр в Пенемюнде в подземные сооружения). 6 июля Гитлер приказал Шпееру переоборудовать весь комплекс в Траунзее в танкостроительный завод, поскольку проект «Цемент» все равно не сможет функционировать в нормальном режиме до конца 1945 года. «Фюрер согласился с моим предложением, – писал Шпеер. – Он снова подчеркнул, что все эти далеко идущие замыслы обычно себя не оправдывают».

Несколько дней спустя один из руководителей центра в Пенемюнде направил профессору фон Брауну четко сформулированный меморандум, излагающий всю историю проекта «Цемент». В конце меморандума он задавал вопрос: «Целесообразно ли в настоящее время, в условиях чрезвычайно напряженной ситуации на фронте, строить планы, которые дадут результаты не ранее конца 1945 года или начала 1946 года?»

Дорнбергер настойчиво добивался того, чтобы ему вернули полный контроль над проектом «А-4», включая боевое использование ракет. Остальные, прекрасно сознавая, что причиной задержки являются прежде всего недостатки в конструкции ракеты, были предельно откровенны. 8 июля Каммлер в присутствии генерала Буле и двух других генералов назвал Дорнбергера преступником, которого необходимо немедленно отправить под трибунал за отвлечение стратегически важных ресурсов на безнадежную фантазию.

Вскоре Гитлер написал фельдмаршалу Кейтелю, требуя передать ракетный проект под контроль энергичного и волевого человека, имея в виду Каммлера. Кейтель облек свой отрицательный ответ в весьма дипломатичную форму.

Между тем с вводом в строй самолетов-снарядов Гитлер все свое внимание стал уделять им. 26 июня, приказывая усилить обстрел Англии, он заявил Йодлю, что практически не сомневается в том, что вторая высадка союзников произойдет в районе Дьеппа, где расположены германские стартовые площадки. Два офицера Вахтеля, которых вызвали в Берхтесгаден, впоследствии говорили, что Гитлер выразил удовлетворение по поводу того, что Англия снова подвергается мощному обстрелу.

«В 23.30, – рассказывал один из офицеров, – настал великий момент: дверь отворилась, и мы вошли в комнату. Гитлер, окруженный своими подчиненными, стоял, склонившись над столом, на котором лежала карта Северной Франции с указанием расположения стартовых площадок нашего полка. Фюрер выпрямился, и мы доложили ему о своем прибытии. Он тут же подошел и пожал нам руки.

Не ходя вокруг да около, Гитлер сразу перешел к делу. Он осведомился, в курсе ли офицеры, какой эффект возымела на англичан германская атака. Те ответили: «Массированные воздушные налеты на наши стартовые площадки могут служить достаточным доказательством эффективности нашего оружия».

Гитлер согласился с необходимостью увеличения расходов на производство самолетов-снарядов, а также распорядился передать в распоряжение Вахтеля зенитные орудия и эскадрильи истребителей, подчеркнув, что «наши атаки оттягивают с фронта сотни вражеских самолетов и приносят облегчение нашей Родине и нашим солдатам на Западном фронте», – продолжал офицер.

Фюрер добавил, что все снаряды, выпущенные из «Парижской пушки» во время Первой мировой войны, вместе взятые, не содержали столько взрывчатого вещества, сколько сейчас несет в себе один самолет-снаряд:

– Раньше мы жертвовали нашими летчиками и нашими самолетами. «Фау-1» представляет собой одновременно самолет и бомбу, к тому же он не нуждается в запасах топлива для обратного полета!

В ту ночь, 29 июня, с катапульт взмыл в небо двухтысячный самолет-снаряд. Гитлер ликовал: атака продолжалась.

В пять часов 19 июня специальный подкомитет по операции «Арбалет», созданный при кабинете военного времени, провел свое первое заседание. На нем присутствовали начальники штабов, заместитель Эйзенхауэра Теддер и лорд Черуэлл. Премьер-министр решил, что серьезность ситуации служит достаточным основанием для учреждения нового небольшого комитета с самыми широкими полномочиями для выработки и координации контрмер. На следующий день он объявил, что председателем комитета назначается мистер Дункан Сэндис.

В тот момент Сэндис обследовал гавань Мал– берри у Ла-Манша. Телеграмма от мистера Черчилля заставила его взойти на борт линкора и поспешить в Англию. Прошло уже семь месяцев с того дня, как он официально ушел с поста руководителя расследования, предметом которого служило секретное оружие нацистов. К счастью, он продолжал получать донесения разведки относительно этих разработок. Теперь он снова встал во главе расследования [15].

Сэндис воспринял поручение, данное ему премьер-министром, как установку не только строчить «отчеты», но также и в полной мере руководить борьбой против самолета-снаряда. Командующие Хилл и Пайл полностью согласились с ним.

Союзники уже добились некоторых успехов в борьбе с самолетами-снарядами: на юго-востоке Англии было сосредоточено восемь эскадрилий истребителей, 480 аэростатов заграждения, почти 200 тяжелых и 200 легких зенитных орудий. Однако, несмотря на это, с момента начала немецкой атаки на Лондон обрушились уже 370 самолетов-снарядов. Немцы, судя по всему, запускали около 100 снарядов в день. Как долго немцы смогут придерживаться этой цифры и как скоро у них иссякнут запасы снарядов? Воздушная разведка предостерегала против чрезмерного оптимизма: нынешний уровень боевой активности, несомненно, будет сохранен.

Сэндис мог только согласиться с этим. Плохая погода и обширный район, в котором были рассредоточены стартовые площадки – 5000 квадратных миль, – гарантировали, что местоположение некоторых катапульт вообще не удастся определить.

В течение недели, до 27 июня, около 40 процентов всех бомбардировщиков союзников было направлено против целей кампании «Арбалет».

Генерала Спаатса это сильно беспокоило. 28 июня он написал довольно резкое письмо Эйзенхауэру, в котором настаивал на том, что следует вновь отдать высший приоритет бомбардировкам Германии (напомнив о воздушном господстве рейха в 1943 году) в противовес всем прочим операциям, за исключением бомбардировки площадок-бункеров и поддержки наземных операций. Атаки на рассредоточенные стартовые площадки не были, предупреждал Спаатс, оправданным отвлечением значительных боевых ресурсов.