Дэвид Ирвинг - Ядерное оружие Третьего рейха. Немецкие физики на службе гитлеровской Германии

Все это, казалось, благоприятствовало немцам.

Итак, к началу Второй мировой войны в Германии были созданы два соперничавших между собой научных центра, занимавшихся исследованиями в области ядерной физики: группа Дибнера и группа Эсау. Вскоре один из центров был ликвидирован из-за интриг руководства конкурирующей группы. На следующий день после того, как Англия и Франция объявили Германии войну, профессор Эсау добился встречи с одним из генералов вермахта и заручился поддержкой военных.

После этого Эсау в жесткой форме повел переговоры с министерством экономики рейха по поводу поставок урана и радия. До этого подобные материалы закупались лишь германскими ВВС для производства специальной светящейся краски. Беккер согласился с тем, что Эсау будет вручен документ, подтверждающий особую важность исследований, проводимых его группой, для немецкой армии. Он посоветовал Эсау обратиться за таким документом к Шуману.

Профессор Эсау и его помощник профессор Мюллер с трудом добились аудиенции у Шумана. В понедельник 4 сентября их принял непосредственный начальник Дибнера и один из руководителей управления исследований немецкой армии доктор Баше. Эсау намеревался оставить у него составленный им проект документа, дающий ему и его группе самые широкие полномочия, для его подписи Шуманом. Однако Баше отказался принять документ и заявил, что не согласен с подобным ведением дел. Эсау был вынужден уйти с пустыми руками. Не получив заветной подписи, Эсау поставил себя в сложное положение: во время переговоров в министерстве экономики он уверил чиновников министерства в том, что нужная бумага будет в его распоряжении не позднее четверга 7 сентября. Во вторник утром Мюллер позвонил в секретариат Шумана и вновь потребовал так необходимый Эсау документ. Вскоре в лаборатории Бюро стандартов появился доктор Баше. Эсау в это время отсутствовал. Баше заявил, что его прислал профессор Шуман, который просил передать Эсау, что считает нецелесообразным предоставление ему требуемого документа, поскольку его, Шумана, управление уже занимается исследованиями в области проблемы урана.

Эсау пробовал бороться, обратившись с протестом к своему руководителю в министерстве образования профессору Ментцелю. Однако вскоре Ментцель передал удивленному и огорченному коллеге распоряжение управления вооружений вермахта о том, что с настоящего времени Бюро стандартов должно было прекратить заниматься вопросами ядерной физики и впредь не предпринимать никаких экспериментов, связанных с проблемами урана. Эсау пришлось повиноваться.

Предпринимаемые Эсау энергичные шаги стимулировали военных к активизации собственных усилий в этом направлении. 8 сентября в распоряжение управления вооружений армии прибыл молодой физик из Лейпцигского института теоретической физики. Еще раньше, во время конференции в Бреслау, доктор Багге имел краткий разговор с профессором Розе, который дал ему понять, что вскоре Багге предстоит назначение в Берлин, где уже ясно определили перспективы работы в области ядерной физики. По возвращении в Лейпциг Багге забыл об этом разговоре. Можно только предположить, что он почувствовал, внезапно получив объемистый конверт с указанием прибыть в распоряжение военных в Берлин.

Доктор Багге уложил в небольшой чемодан свои самые ценные вещи: семейные фотографии, белье и книги, приготовившись вскоре отправиться на фронт. Каково же было его облегчение, когда в здании на Гарденбергштрассе в Берлине его принял сам Дибнер, который объяснил молодому коллеге цель прибытия в столицу. Дибнер и профессор Шуман признались, что Багге был вызван в Берлин с целью срочно подготовить в военном ведомстве закрытую конференцию, на которой должно будет приниматься решение о дальнейшей судьбе атомного проекта. Затем Дибнер и Багге сами составили список физиков и химиков, которых следовало пригласить для участия в этой конференции. В список вошли имена профессора Вальтера Боте, профессора Гейгера, профессора Штеттера, профессора Гофмана, профессора Маттауха, докторов Багге, Дибнера и Флюгге. Предполагалось, что профессор Ган также войдет в состав участников. До этого Багге имел возможность ознакомиться со статьей трех ученых в «Nature», однако он ничего не знал о работах Флюгге в «Naturwissenschaften». Он захватил с собой в Лейпциг последние номера этого журнала с тем, чтобы дома ознакомиться с ними более подробно.

О том, с какой спешкой происходила подготовка к конференции, говорят записи в дневнике Отто Гана, сделанные за несколько дней до ее начала:

«Четверг, 14 сентября: постоянные дискуссии об уране.

Пятница, 15 сентября: дискуссии с фон Вайцзеккером (при участии Шумана и Эсау)».

Первая секретная конференция состоялась 16 сентября: «Конференция Шумана с участием физиков-ядерщиков, но в отсутствие самого Шумана. Программа утверждена. Звонок Эсау с приглашением (фон Лауэ, Дебай, Гейзенберг)».

Тот факт, что профессор Шуман не присутствовал на конференции, показателен сам по себе: потомок великого композитора, он считал себя не менее великой творческой личностью в области написания военных маршей, разбогатев на этом. Однако, как любили позлословить его недоброжелатели, он плохо понимал разницу между физикой и музыкой. Тем не менее это не помешало Шуману занять пост руководителя комитета по физике при Берлинском университете. Конференция с участием всех ведущих ядерных физиков страны должна была стать заметной вехой в карьере новоявленного «ученого».

В течение нескольких следующих дней участникам были разосланы приглашения. Багге, получивший такое приглашение одним из первых 14 сентября, прекрасно представлял себе повестку дня. Другие не были так осведомлены и мучились сомнениями и страхами по поводу того, чем вызван срочный вызов в военное ведомство 16 сентября. В тот день в подъезд дома номер 12 на Гарденберг– штрассе потянулся ручеек мужчин разного возраста, представлявших цвет немецкой науки. Ученые нервно сжимали в руках похожие небольшие чемоданчики. Каждый ожидал худшего.

Совершенно случайно профессор Эсау узнал о том, что Шуман «по телефону и телеграфу созывает ученых для участия в какой-то чрезвычайно важной конференции». Когда он пожаловался своему шефу Ментцелю, что абсолютно ничего о ней не знает, тот небрежно заметил, что полностью в курсе дела и уже договорился с доктором Дибнером, что тот поделится с ним подробностями еще до ее начала. «Но напрасно я ждал, – продолжал Эсау, – к счастью, в день начала конференции я встретил ученых, с которыми 29 апреля 1939 года участвовал в совещании в министерстве образования. Многие из них потом работали вместе с нами над общим проектом». Эсау понял, что его попросту отодвигают в сторону.