Ладислас Фараго - Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании

С помощью скрытых кинокамер и микрофонов, установленных в конторе Сиболда на Сорок второй улице в Нью-Йорке, агенты ФБР снимали всех его посетителей и записывали все их разговоры. За свою рацию на Лонг-Айленде он ни разу не садился, на ней работали сотрудники Федерального бюро расследований, научившиеся в совершенстве имитировать радиопочерк Сиболда.

Довольные четкой работой Трэмпа, немецкие разведчики совершили вторую непоправимую ошибку. Вопреки утверждениям Канариса, они прикрепили к его рации целую группу агентов различных резидентур. Получилось так, что к июню 1941 года, через семнадцать месяцев после возвращения Сиболда в США, его рация обслуживала не только всю резидентуру гамбургского отделения абвера, но и таких агентов и руководителей групп, как Людвиг и Ройпер. Именно это позволило ФБР арестовать сразу большую группу нацистских шпионов.

Сиболд был не единственной козырной картой Федерального бюро расследований. Еще одному американцу немецкого происхождения удалось проникнуть по заданию ФБР в исключительно опасную агентурную группу абвера, действовавшую в Нью-Джерси под руководством Карла Альфреда Ройпера. Вот что писал 21 сентября 1941 года крайне обеспокоенный Томсен:

«С американской разведкой сотрудничал не только Сиболд, но и другой агент абвера, некий Вальтер Нипкен. Уроженец Мюльгейма в Германии, американский гражданин с 1936 года, Нипкен работает токарем на авиазаводе в Нью-Джерси, выпускающем детали самолетов. 21 декабря 1940 года он познакомился с Карлом Ройпером, который 4 января 1941 года попросил у него наброски и чертежи авиационных приборов для отправки в Германию.

Ройпер рассказал Нипкену, что после шести лет службы в германской армии он прошел специальную подготовку для разведки в США и приехал в Штаты через четыре месяца после начала войны в Европе с заданием добывать секретную информацию, провоцировать недовольство и беспорядки на военных заводах. Ройпер вручил Нипкену несколько чертежей и объяснил, что это образцы материалов, которые тот должен добывать. 5 января Нипкен передал их в ФБР и был завербован, как и Сиболд, в агенты контрразведки. 11 января Нипкен принес Ройперу чертежи нескольких устаревших насосов. Ройпер сообщил ему, что эти чертежи будут немедленно сфотографированы и очередным пароходом с курьером пересланы в Германию».

По информации, полученной от Нипкена, ФБР не только арестовало Ройпера и всю его группу, но и обнаружило еще одну подпольную ячейку Акселя Уиллер-Хилла и Феликса Янке, сиамских радиоблизнецов из Бронкса, которые только что начали обеспечивать радиосвязь Ройпера. Поскольку Нипкен навел ФБР на эту рацию, американская контрразведка смогла перехватывать и отслеживать все контакты абвера.

В июне 1941 года, почти одновременно с провалом операции «Трэмп», в США по распоряжению Рузвельта были закрыты все германские консульства, а всему их персоналу предложено выехать в Германию. В соответствующей ноте решение американского правительства дипломатично мотивировалось тем, что они «занимались деятельностью, совершенно не соответствующей их официальным функциям».

Был жаркий летний день, но консул Лурц приказал затопить котел в подвале. Истопник выполнил приказ, а затем под наблюдением Лурца и специального сотрудника консульства стал бросать в огонь папки, одну за другой.

Когда немцы, удовлетворенные результатами сокрытия следов, ушли, истопник загасил огонь и позвонил в ФБР. На следующее утро недогоревшие бумаги стали собственностью Федерального бюро расследований. В картотеках были фамилии всех немецких агентов района Нью-Йорка, когда-либо имевших дело с германским консульством, и некоторых, даже не имевших таких дел.

Это казалось концом немецкого шпионажа в Соединенных Штатах. Каждый агент, направленный Берлином или Гамбургом, засветился перед ФБР. Деятельность Аст-Х была парализована.

Но две важные сети оставались нетронутыми. Первой была руководимая Томсеном шпионская организация, значение которой тем более возрастало, а второй – агентура бременского отделения абвера.

В начале января 1938 года на коктейле в Вашингтоне, где присутствовали, главным образом, видные прогермански настроенные американцы, элегантная молодая дама заговорила с доктором Гербертом Шольцем, советником германского посольства на Массачусетс-авеню, давая понять, что ждет приглашения на свидание. У Шольца не было иммунитета к таким приглашениям. Этот красивый молодой дипломат с изысканными манерами, женатый на прелестной и богатой дочери одного из руководителей «И.Г. Фарбен», крупнейшего химического концерна Германии, был весьма популярен в высших кругах столичного общества, несмотря на смутные слухи о его связях с гестапо и не приличествующей дипломату деятельности в Соединенных Штатах.

На самом деле он был американским резидентом гейдриховского СД, нацистской собственной секретной службы, соперничавшей с абвером, и работал под прикрытием своего дипломатического ранга.

Голубоглазой блондинкой, что попросила Шольца о приватной встрече для обсуждения конфиденциального вопроса, была светская львица, наследница одного из богатейших людей в Америке Мэри Фарни, почти ежедневно появлявшаяся на страницах светской хроники в связи с ее выходками, причудами и замужествами.

В беззаботной атмосфере американской столицы не было сложностей с организацией явки. Шольц пригласил мисс Фарни в ресторан Пьера на Коннектикут-авеню, один из лучших французских ресторанов Вашингтона, и с нетерпением ждал, любопытствуя, предложит ли светская львица свои услуги в качестве шпионки или на десерт будет что-то еще.

«Уже при первой нашей встрече, – вспоминал позднее Шольц, – она выразила свои пронемецкие и пронацистские взгляды, в основе которых лежал ее антисемитизм. Она была необыкновенно умна и заметно превосходила средний уровень ее окружения, хотя ее взбалмошные манеры и маскировали ее ум».

Затем, между подачей первого и второго блюд, мисс Фарни предложила свои услуги в деле сбора разведывательной информации. Сделка состоялась и оказалась необыкновенно выгодной для немцев.

«В конечном итоге я получил от нее бесценные разведывательные данные в мою бытность советником посольства [до декабря 1938 г.] и германского консула в штатах Новой Англии [с марта 1939-го по июль 1941 г.]».

Это яркое свидетельство деятельности мисс Фарни было изложено 16 февраля 1944 года в письме с рекомендацией ее для секретной работы в Аргентине. Подобная характеристика была изложена в отчете Герберта фон Штемпеля, главного политического советника германского посольства в Вашингтоне до декабря 1941 г.