Ладислас Фараго - Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании

Именно поэтому Гитлер, который к тому времени уже столкнулся с трудностями в войне против России, надеялся, что Япония также начнет боевые действия против Советского Союза. Когда Шелленберг представил ему данные Янке, фюрер решил, что, «в конце концов, не важно, где именно Япония вступит в войну, важно, чтобы она ее начала».

Работая на немцев, Янке продолжал одновременно служить и японцам. В середине ноября они попытались выяснить через него, как поведет себя Германия в случае войны между Японией и англосаксами, даст ли Германия обязательство не заключать мир в обход Японии и последует ли Германия примеру Японии, если та объявит войну англосаксам. По просьбе Шелленберга Гейдрих передал все эти вопросы Гитлеру. Уже 15 ноября Янке, по указанию Шелленберга, сообщил японцам, что «Германия весьма заинтересована в участии Японии в войне независимо от ее характера и целей» [206].

Позже Шелленберг написал:

«Я думаю, что не ошибусь, если заявлю, что послание Янке сыграло решающую роль при формировании японской стратегии. После получения этого послания, не дожидаясь официальных гарантий, японцы завершили мобилизацию своих вооруженных сил. В конце ноября весь японский флот был направлен для осуществления десантных операций в южной части Тихого океана».

Вскоре после Пёрл-Харбора, звездного часа для Янке, пришло время заката его карьеры. По инициативе японцев он пытался добиться сепаратного мира между Германией и Советским Союзом, по инициативе немцев он пытался добиться перемирия в Китае. Но, несмотря на поддержку Шелленберга, для Гитлера, Гиммлера и Гейдриха он оставался персоной нон грата. Поскольку в свое время Янке был близок к Рудольфу Гессу, Гитлер подозревал его в причастности к перелету бывшего шефа к англичанам накануне начала войны с Советским Союзом. Гейдрих не признавал Янке, так как, по данным гестапо, тот являлся агентом англичан. Когда в марте 1942 года он находился в Швейцарии, совместно со своими китайскими друзьями зондируя почву для заключения сепаратного мира с Японией, шеф гестапо Генрих Мюллер передал Гейдриху отпечатанный на 30 страницах рапорт, в котором были подробно описаны связи Янке с британской разведкой. Из рапорта категорически следовало, что поездка в Швейцарию была нужна Янке не для того, чтобы разрешать проблемы Китая и Японии, а для получения очередных инструкций от своих английских шефов [207].

По возвращении из Швейцарии Янке был допрошен Гейдрихом и Шелленбергом. На все их обвинения Янке загадочно заявил: «Сама ваша жизнь заставляет вас быть подозрительными. Но я думаю, что вы достаточно взрослые, чтобы преодолеть это в себе. Важны поступки человека, и здесь вы можете довериться своим чувствам».

И все же после вышеописанных событий Янке попал под надзор гестапо, и Шелленбергу запретили любое его использование. Янке выбыл из игры, и Шелленберг в его разведывательной деятельности против США был предоставлен самому себе.

И все же перед своим уходом Янке успел оказать Шелленбергу еще одну неоценимую услугу. Одним из главных источников Янке был некий Кидзуро Судзуки, японский разведчик в Лиссабоне. Через купленного им чиновника португальского МИДа Судзуки получил доступ к конфиденциальным посланиям португальских послов в Лондоне и Вашингтоне. Он делился этой информацией с Янке. Документы представляли большую ценность для немецкой разведки, поскольку оба посланника были людьми хорошо информированными.

После отстранения Янке Судзуки продолжал снабжать немецкую разведку информацией через резидента СД в Португалии Эриха Шредера. В частности, 17 декабря 1942 года он передал Шредеру копию пришедшего в Португалию из Лондона отчета о состоявшемся в ночь с 11 на 12 декабря совершенно секретном военном совете союзников. Совещание состоялось сразу же после вторжения союзников в Северную Африку.

19 января 1943 года Шредер получил очередную информацию от Судзуки. На этот раз речь шла о том, что Черчилль вылетел в Касабланку, предположительно, для встречи с Рузвельтом. Поскольку сведения о передвижениях государственных деятелей такого ранга, особенно в военное время, представляли собой государственную тайну, получить их считается большой удачей для любой разведки мира. Шелленберг отчаянно пытался добыть данные об этой встрече, особенно после того, как абвер снова оказался не на высоте: там либо ничего не знали о совещании в Касабланке, либо не проявили к нему интереса [208].

Получив телеграмму от Шредера из Лиссабона, Шелленберг срочно информировал о предстоящей встрече Рузвельта и Черчилля. Донесению на имя Гитлера был присвоен высший приоритет (Blitz – RSHA-Amt VI – No. 1201/Kr-VI 85–19.1.43 – Top Secret). Это был один из тех случаев, когда разведка прекрасно сработала на опережение. Ей удалось буквально пробить броню секретности вокруг конференции, которая действительно проходила в Касабланке с 14 по 24 января 1943 года.

Спецслужбы союзников прилагали все силы к тому, чтобы скрыть подготовку и сам ход встречи двух руководителей. Рузвельт покинул Вашингтон 9 января, а Черчилль вылетел из Лондона 12-го числа. Беспрецедентные меры предосторожности соблюдались вплоть до 1 февраля, когда о конференции было объявлено официально. Тем не менее немцы узнали об этом событии на пятый день встречи, за шесть дней до того, как Рузвельт покинул Марокко.

И все же этот несомненный успех не принес Шелленбергу особых лавров, причем по его же собственной вине. Шелленберг имел очень серьезный для разведчика недостаток: он всегда был склонен давать волю своему богатому воображению, не желая или не умея придерживаться «упрямых фактов». Редактируя донесения агентов, он приукрашивал и расширял их за счет собственных догадок, умозаключений, а то и просто выдумок, с тем чтобы даже самая хорошая информация выглядела еще лучше. Будь он более широко образованным, обладай более глубоким пониманием международной обстановки, тогда подобное «творчество», возможно, и не вредило бы делу. Но именно в этом смысле Шелленберг был человеком ограниченным, и поэтому отредактированные им донесения подчас не только не приносили пользы, но, наоборот, вводили в заблуждение.

Приведенные в телеграмме Шредера голые факты не удовлетворяли Шелленберга, а упомянутое в ней слово «Касабланка» было истолковано неправильно. Он не мог себе представить, что президент США рискнет отправиться во французское Марокко, район ведения боевых действий, где войска союзников высадились всего два месяца назад. Прочитав слово «Касабланка» как «каса бланка», что по-испански означает «белый дом», Шелленберг решил, что Черчилль и на этот раз отправился в Соединенные Штаты для встречи с президентом Рузвельтом в Белом доме. Поэтому отредактированное им сообщение Шредера в срочном докладе Гитлеру выглядело так: «Посол Португалии в Лондоне проинформировал свое правительство, что Черчилль вылетел в Вашингтон на очередную встречу с Рузвельтом».