Ладислас Фараго - Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании

Никогда и нигде шпионская деятельность не велась так открыто. Не проходило ни дня без инцидента, свидетельствовавшего о кипучей деятельности этих якобы тайных агентов. Традиционно самым большим шпионским контингентом обладали русские. Во главе их организации стояли три гроссмейстера шпионажа: товарищи Якимов, Мачканелли и Махарадзе. Может быть, потому, что они больше всех были озабочены конспирацией, от них было больше всего шума. Убежденные сторонники «прямого воздействия», или, другими словами, диверсий и убийств, русские предпочитали, воспользовавшись удобным моментом, решать вопросы радикально, и тогда неудобные для них люди и предметы просто взлетали на воздух. Следует отметить, что не всегда такие острые акции были необходимы на самом деле.

Филиал спецслужбы ее величества возглавляли настоящие асы своего дела: обладавший безукоризненными манерами капитан 3-го ранга Вулфсон и таинственные братья Гибсон, великолепные специалисты по Балканам и Советскому Союзу. Английские агенты то безвылазно сидели в городе, то вдруг таинственно исчезали на несколько недель – время, достаточное для проведения диверсии на нефтяном предприятии в Плоешти в Румынии или организации партизанского движения в Греции. Затем они вновь появлялись в казино «Таксим», где отдыхали с прелестными венгерскими девушками из хора.

Самой общительной и одновременно непредсказуемой была немецкая колония, представленная двумя соперничавшими шпионскими братствами: разведкой СД и, конечно, абвером. Бюро абвера возглавлял майор Шульце-Бернетт, всегда каменно-невозмутимый, как сама столица Анкара, где располагался его головной офис. Его конкурентов из СД представлял мрачный австриец с вкрадчивыми манерами Людвиг Мойзиш, человек, который после войны снискал мировую известность как автор и руководитель операции «Цицерон». Это произошло в Стамбуле, где филиалом абвера руководил доктор Пауль Леверкуэн, прибывший туда из объятого смутой иранского Азербайджана. Вскоре им была развернута охватившая всю страну огромная агентурная сеть.

Сюда относилась и группа агентов-греков, один из которых служил радистом в бюро британской разведки в Каире.

Высказывание Вергилия о том, что секреты порождают зло, получило своеобразное подтверждение в Стамбуле. Здесь причудливо переплетались личные привязанности и верность национальным интересам. Американский корреспондент помогал русским; руководитель немецкого агентства новостей работал на англичан. Цицерон предал своих английских хозяев и стал работать на фашиста Мойзиша, пока личный секретарь Мойзиша, очаровательная блондинка Элизабет Капп, не выдала его самого американцам. Турецкие власти были обязаны выявлять иностранных шпионов и избавляться от них, однако шеф турецкой контрразведки работал на немцев, а его заместитель сочувствовал англичанам. Их два помощника одновременно сотрудничали и с немцами, и с англичанами, и с русскими.

Утром 23 января 1943 года в этот кипящий котел прибыл некий американец, намеревавшийся, как и прочие, внести в тайную войну весь свой талант и профессионализм. Его имя было Джордж Говард Эрл, капитан 2-го ранга, владелец железных дорог в Филадельфии, бывший губернатор штата Пенсильвания, а ныне помощник американского военно-морского атташе по специальным поручениям.

Сразу же по прибытии в Стамбул Эрл отправил телеграмму в Венгрию, страну, с которой Соединенные Штаты находились в состоянии войны. Адресатом послания была госпожа Адриенна Мольнар, проживавшая в Будапеште по адресу Мускатили, 12. Название улицы вполне соответствовало сложившимся романтическим обстоятельствам: в переводе с венгерского это слово означало «герань» и как бы символизировало нежную дружбу двух сердец, которую столь грубо прервала война. Под телеграммой стояла подпись «Хефти», имя, которым Адриенна ласково называла его, Джорджа. В английском тексте содержалась информация весьма деликатного свойства: Джордж сообщал госпоже Мольнар, что остановился в гостинице «Парк-отель», где с нетерпением будет ждать ее приезда.

Это был второй приезд бывшего губернатора в Стамбул. Первый состоялся год назад при обстоятельствах, никак не напоминавших нынешние. Тогда он приезжал из Болгарии, где еще два дня назад был американским посланником. Метавшаяся из стороны в сторону Болгария, наконец, отошла к фашистам, прекратив тем самым пребывание Эрла в Софии в качестве посланника США при дворе царя Бориса. Болгары выслали его после того, как распространились слухи, что нацисты планировали покушение на американского посланника, воспользовавшись царящей в стране неразберихой после ее оккупации немецкими войсками генерал-фельдмаршала Листа. В прошлый раз он появился в Турции 27 декабря 1941 года, прибыв на личном автомобиле его величества в сопровождении секретаря царя Бориса. По сообщениям официального немецкого агентства новостей и других иностранных репортеров, его багаж состоял из 38 чемоданов, коробок и пакетов. Сюда входили более сотни флаконов туалетной воды, изготовленной специально для него из лепестков ароматных болгарских роз, огромной коллекции украшенных драгоценностями портсигаров, старинных золотых монет, древних икон и других милых вещиц. Несмотря на то что пришлось оставить в Болгарии ручного гепарда Пусси, ему удалось захватить с собой всех трех такс и еще одного «зверька», которого светловолосый немецкий корреспондент охарактеризовал как «еврейскую танцовщицу из кабаре по имени Адриенна».

Изобиловавшая явными преувеличениями статья немца была прямым оскорблением. Эрл был в числе тех политиков, которых нацисты считали своими главными противниками. Корреспондент, вероятно, получил указание из министерства пропаганды сделать статью настолько издевательской и клеветнической, чтобы уничтожить американца морально, раз уж не удалось сделать это физически.

Эрлу, высокому крепкому мужчине приятной наружности, в то время было около сорока лет. Он успел прославиться как ловкий политик у себя на родине и как способный дипломат за рубежом. Депеши, которые он отправлял из Вены, где был американским посланником в 1933–1934 годах, отличались большей яркостью и живостью, чем это было принято у его коллег-дипломатов. Многие чиновники в Государственном департаменте игнорировали их, несмотря на то что их автор был, несомненно, человеком наблюдательным, умеющим правильно оценивать обстановку. Они были настроены против Эрла, считая его вечным смутьяном, пользующимся дурной репутацией, постоянно нарывающимся на скандал, более подходящим для ночных клубов, чем для дипломатических приемов. Они вздыхали с облегчением, когда, независимо от желания самого Эрла, приходил конец его работы на очередной дипломатической должности.