Ладислас Фараго - Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании

Пока шли дискуссии, 14 декабря 1943 года Цицерон передал Мойзишу то, что оказалось наиболее ценным из выкраденных им документов. Это были копии протоколов состоявшейся в ноябре того же года Тегеранской конференции, где Рузвельт, Черчилль и Сталин достигли соглашения о будущем направлении военных усилий союзников и о мерах, которые ускорят их путь к победе. В разговорах трех лидеров часто упоминалась и операция «Оверлорд» – то самое кодовое название, которое Рёне обнаружил в столь неосторожном послании американского полковника.

Сейчас, когда то, что скрывалось под названием «Оверлорд», а следовательно, и планы союзников перестали быть для него тайной, Рёне вздохнул свободнее. Теперь, пользуясь всеми имеющимися средствами, предстояло только собирать подробности.

Рёне ежедневно встречался с адмиралом Канарисом и его заместителями, с начальником службы связи вермахта генералом Фелльгибелем, руководителями дешифровальной службы. Рёне настаивал на самом тщательном наблюдении за радиообменом союзников, надеясь получить информацию, которую пока не удалось добыть даже самым лучшим немецким агентам. Полковник выезжал для рекогносцировок в наиболее уязвимые точки французского побережья, проводил там совещания с офицерами разведки полевых армий.

Наконец, в ответ на его настойчивые требования от агентуры абвера стали поступать донесения о концентрации войск союзников. Так ему стало известно о развертывании в Южной Англии 1-й американской армии, а также о трех английских воздушно-десантных дивизиях: одна из них дислоцировалась в районе Солсбери – Йовил – Таунтон; вторая располагалась между Олдершотом и Гилфордом. Третья дивизия формировалась около Гулля. В одном из сообщений указывалось, что в Рединге дислоцируется штаб 7-го корпуса. В другом – что 49-я английская пехотная дивизия была замечена на марше из Шотландии на юг, в направлении Гарвича и Ловстофта. Третий агент информировал о значительной активизации противника вокруг Пула и Борнмута. В донесениях географические названия мелькали одно за другим. Отмечалось сосредоточение воинских частей, прибывавших из разных районов Великобритании, Исландии, Средиземноморского бассейна. Развертывались штабы и командные пункты. При этом чаще всего упоминались Истборн, Брайтон, Уортинг, Уайт и Уэймут. Судя по агентурным сведениям, основная масса войск союзников концентрировалась в южной части Англии, ниже Паде-Кале. Очевидно, отсюда союзники и собирались нанести главный удар.

И все же Рёне пока еще не мог ответить на два основных вопроса: где именно на побережье Франции намерены высадиться союзники?

А также: какова точная дата начала наступления?

19 января, делая прогноз предполагаемых событий, Рёне отметил:

«Следует предполагать, что наступление на Западе может начаться в любое время с середины февраля, как только установится благоприятная для проведения десантных операций погода».

Прошло время, когда можно было обманывать себя или совершать ошибки. После ноябрьского совещания в ставке фюрера, когда Йодль выдвинул целый ряд неконкретных предположений, Рёне постоянно держал у себя в столе карту Европы масштабом 1:6 000 000. Время от времени он доставал ее и, скользя взглядом по всей береговой линии от Северной Норвегии до Дарданелл, пытался представить себе замыслы союзников.

К концу января Рёне окончательно пришел к выводу, что союзники могут начать высадку примерно через две недели. У себя в Майбахе II он достал сложенную карту и стал всматриваться в нее более внимательно, чем делал это до сих пор. Разложил рядом цветные карандаши и, внезапно приняв решение, стал наносить план его на карту.

Зеленым цветом он обозначил один из возможных отвлекающих ударов из Дарданелл через Черное море по направлению к Одессе. Синий пунктир с вопросительным знаком пересек Адриатическое море, Хорватию и остановился в районе Будапешта. Две желтых пунктирных стрелы были нацелены в сектор между Марселем и Итальянской Ривьерой. Более толстая черная стрела была направлена из плацдарма в Италии в Милан. Обозначающая направление главного удара красная стрела толщиной почти в дюйм вела из Англии к побережью Франции. Ее основание находилось в районе Манчестера, затем она проходила через территорию Англии по линии Дувр – Фолкстоун, и, пересекая Ла-Манш в самом узком месте, упиралась в район Па-де-Кале на севере Франции.

Это было странное заключение: ведь ни один из агентурных источников не только не указывал на сосредоточение в этом районе большого количества войск и техники, но даже не отмечал какой-либо активности противника около Дувра. Однако, беседуя со своим заместителем и начальником британского отдела майором Зольтманном, Рёне заявил: «Какой смысл союзникам совершать длинный и рискованный путь, например из Портсмута, если они могут совершить бросок в Па-де-Кале из района Дувра, где ширина пролива составляет всего лишь 20 миль?»

Конечно, Па-де-Кале! Эта холмистая сельская местность провинций Артуа и Пикардии, упирающаяся в одноименный пролив, издавна была ареной военных столкновений. За нее боролись графы Фландрии, герцоги Бургундии, короли династии Бурбонов, французы, испанцы, австрийцы. Наконец, там разыгрывалось одно из главных сражений Первой мировой войны.

Он догадался! Рёне попросил Канариса о краткой встрече, на которой намеревался обсудить вопросы действий абвера в обеспечении организации противодействия союзникам. Сложившаяся в его голове картина еще не была полной. Он все еще нуждался в тысячах деталей, которые могли предоставить сотрудники разведки тактического звена. Он не знал точного построения боевых порядков, отсутствовали данные о снаряжении противника, тактике ведения им боевых действий – все эти многочисленные факты, учитывая которые полковник мог бы, наконец, составить окончательный вариант своего Feindbield.

Они встретились 2 февраля в бункере Генерального штаба в Цеппелине. Сохранилась захваченная позже союзниками запись их беседы. Как офицер Генерального штаба, Рёне разделял презрительное отношение Канариса к нацистскому режиму. Однако он не был высокого мнения и о возглавляемой адмиралом организации. Полковник понимал, что в сложившихся обстоятельствах было бы крайне сложно иметь на Британских островах эффективную шпионскую сеть. В то же время, по его представлениям, абвер мог бы лучше обеспечивать отслеживание сложившейся там обстановки, чем это происходило в действительности.

Каково же было его изумление, когда Канарис намекнул о существовании все еще действовавшей на территории Великобритании агентурной сети, сотрудники которой могли бы обеспечить Рёне недостающей ему информацией. «Уже сам факт, – самодовольно заявил адмирал, – что мы имеем на территории Великобритании нескольких наших людей, работающих там уже в течение трех-четырех лет, безусловно, представляет собой одну из ярчайших страниц в истории шпионажа». После пространных и ненужных рассуждений об эффективности и жесткости работы английских спецслужб Канарис, наконец, перешел к делу. Он нарисовал Рёне схему сети абвера, охватывавшей районы от Бристоля на юге до Глазго и Абердина на севере Великобритании. «Мы настолько преуспели в обеспечении работы наших людей, что даже сейчас имеем возможность… получать непосредственно с территории Англии от 30 до 40 донесений в сутки. При этом многие агенты передают информацию, пользуясь собственными радиопередатчиками, работая в условиях активных и эффективных мер электронного противодействия противника».