Ладислас Фараго - Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании

К началу войны генерал Мартини все еще не знал, имеют ли эти вышки отношение к системе радиолокационного обнаружения приближающихся самолетов.

И вот в этой непроглядной тьме появился проблеск в виде сообщения Джонни от 18-го числа. Он идентифицировал необычные вышки как определенно принадлежащие радиолокационным станциям, а не, как предполагал Мартини, обычным радиостанциям. Он категорически подтвердил, что по крайней мере три из них в Суффолке (Орфорднесс), Кенте (Данкерк и Дувр) и в Эссексе (Кэньюдон) уже действуют. Покров неопределенности был поднят. У немцев появилось доказательство, что данные электронной разведки генерала Мартини были неверными.

Сообщение Джонни произвело на Зофиентеррасе эффект разорвавшейся бомбы. Это были сведения такой важности, о которых любая разведка может только мечтать. Доклад об этом был столь важен, что его передачу в Берлин нельзя было доверить телетайпу. С разрешения капитана Вихманна Риттер лично доставил радиограмму в управление абвера. Он не только хотел удостовериться в том, что сообщение будет передано генералу Мартини, но и желал продемонстрировать фомам неверующим из группы I, что время и деньги, потраченные им на Джонни, когда тот был законсервирован, не пропали напрасно.

Он разыскал майора Брассера, руководителя военно-воздушной разведки абвера, который, хотя обычно поддерживал даже самые необычные проекты, на сей раз выразил скептицизм.

– Это интересно, – заявил он Риттеру, – но пока что это ни о чем не говорит. Запросите вашего Джонни о более подробных сведениях. Только если он сможет сообщить более точные детали об этих загадочных вышках, я соглашусь передать эту радиограмму люфтваффе.

Риттер понимал, что доклад слишком важен, чтобы позволить ему потеряться в берлинских долгих ящиках.

– Герр майор, – произнес он. – Я думаю, что доклад настолько интересен, что заслуживает немедленной передачи в разведслужбу люфтваффе. Насколько вам известно, они так и не смогли выяснить, есть ли у англичан действующая радиолокационная система. Они так и не смогли узнать, для чего служат эти стальные вышки. В разведывательном донесении, может быть, и не содержится разгадка этой тайны. Но я уверен, что в нем есть сведения, которые могут дать ключ к решению проблемы.

Майор Брассер отвел его к своему непосредственному начальнику полковнику Пикенброку.

– Пойдемте со мной, – приказал им полковник. – Я как раз собирался идти к шефу. Мы можем предоставить решение вопроса адмиралу.

Полковник направлялся на регулярный утренний доклад, на котором излагал Канарису сводку последних донесений, полученных за ночь. В этот раз он, как обычно, положил на стол папку со сводкой, но отдельно подал сообщение Джонни, подождал, пока Канарис прочитает его, а затем сказал:

– Есть расхождение во мнениях в отношении этой информации, ваше превосходительство. Риттер хочет отправить ее майору Шмидту немедленно, а Брассер считает, что сведения слишком неопределенные и их нельзя отправлять в таком сыром виде.

Канарис на миг задумался.

– Ничего, – в своей обычной мягкой манере сказал он. – Отправьте это Беппо [61]. Посмотрим, что он сможет с этим сделать. – Затем, повернувшись к Риттеру, с легкой улыбкой он добавил: – Наш старина Джонни – молодец. Передайте ему мою личную благодарность, Риттер.

Он открыл папку и стал просматривать сводку донесений Пикенброка. Сверху лежал короткий доклад из отделения абвера в Бреслау, касающийся совершенных пустяков. Остроумный рейнландец Пикенброк, не упускавший случая рассеять «вечную грусть» шефа каким-либо анекдотом или смешным случаем, сегодня положил для разрядки в папку это донесение. В нем говорилось:

«Согласно надежному источнику из Тауенцина, жена синьора Ренцетти, секретаря итальянского посольства, на самом деле немецкая еврейка из Бреслау, девичья фамилия которой Блауштейн. Источник сообщает, что синьора Ренцетти недавно сделала в Риме пластическую операцию, уменьшив свой характерный семитский нос».

Канарис расхохотался.

– Я отложу эти два донесения, от Джонни и из Бреслау, для фюрера, – сказал он с усмешкой. – Это будет доказательством, что мы ничего не упускаем.

Он снова взял радиограмму Джонни, перечитал ее и сказал:

– Знаете, господа, может оказаться, что это ценнейшая разведывательная информация из всего, что нам удастся раздобыть в этой крысиной гонке. Спасибо вам за нее. Это самый лучший подарок ко дню рождения, о котором я мог мечтать.

Было 21 сентября 1939 года, день рождения Канариса. Ровно двадцать лет назад был основан абвер.

Что делает шеф разведки в день начала войны?

Для адмирала Канариса, уютно расположившегося в скромно обставленном кабинете главного управления абвера, день реального начала войны был совершенно обыденным. Он чувствовал себя хорошо. Далеко позади остались дни флотской службы, которая ему никогда по-настоящему не нравилась. Он был доволен тем, что совершил в последние пять лет.

С 1935 года, когда он был назначен руководителем абвера, он превратил свою организацию в гигантскую разведывательную машину. Каким бы ни было ее качество (адмирал считал ее лучшей), но это была крупнейшая секретная служба, возможно, всех времен.

В его штате числились тысячи мужчин и женщин, а его агенты рассеялись по всему миру от Адена до Занзибара. В Соединенных Штатах, хотя они и не были приоритетной целью, действовало несколько агентурных сетей. Пара его агентов внедрилась в отсутствовавший на картах район Бойас в Бразилии, и еще одна группа из двух шпионов находилась у перевала Хайбер, работая с факиром Ипи, самым непреклонным врагом Британии в диком регионе северо-западной границы Индии.

В этой войне не было формального объявления.

«Пограничный инцидент» произошел в Гляйвице, германской территории вблизи польской границы. Сотня с лишним немцев, одетых в польскую военную форму, «напала» на радиостанцию, зачитала свое «воззвание» в прямом эфире, а затем отступила, оставив еще теплый труп одетого в польскую форму бывшего узника концлагеря.

Адмирал Канарис участвовал в этой постановке с самого пролога. Генерал-майор Эрих фон Манштейн, начальник штаба Южной группы войск, отвечавший за планирование польской кампании, выдвинул идею начать войну с фальсифицированной провокации и предложил, чтобы нападение осуществил абвер при участии трех штурмовых батальонов солдат, переодетых в польскую военную форму. Мнимые «поляки» должны были «вторгнуться в Германию», устроить стрельбу в районе Гляйвица и исчезнуть, дав Гитлеру повод для «отражения и преследования» польских агрессоров.