Ладислас Фараго - Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании

Было еще кое-что. Впервые он оказался критически настроенным к мнению фюрера по вопросу об Англии. Еще в 1935 году в своей зажигательной речи перед группой офицеров в Вильгельмсхафене Канарис предупредил, что любая страна, пользующаяся поддержкой Соединенных Штатов, неминуемо выиграет войну. У него не было сомнений, что Англия получит такую помощь, поэтому его утешала мысль о том, что Гитлер старается успокоить британцев. Несколько раз он слышал от Гитлера в личных беседах, что он должен сделать все, чтобы избежать войны с Британией.

Даже 23 августа, когда премьер-министр Чемберлен предупредил Гитлера, что Англия выступит на стороне Польши, и 25-го, когда в Лондоне был подписан англо-польский договор о взаимопомощи, Гитлер призывал его не волноваться – британцы просто блефуют.

– У них достаточно забот в их империи, – сказал фюрер, – и они хорошо знают, какими катастрофическими будут для них последствия еще одной европейской войны. Они будут шуметь, бряцать оружием, но война?.. Нет! Когда полетят осколки, лев подожмет свой хвост.

Канарис возвращался к себе, стараясь увериться, что Гитлер, как всегда, окажется прав. На сей раз Гитлер ошибся. Англия и Германия были в состоянии войны.

Канарис не боялся ни одной страны: ни Польши, ни Франции, ни даже Советского Союза. Его страшила лишь война с Англией.

Он еще не знал этого, но у него были и личные причины для опасений. У сети абвера в Англии были серьезные проблемы.

Полагаясь на неоднократные заверения Гитлера, он не предпринял мер по приспособлению своей сети на Британских островах к условиям военного времени. Только на одиннадцатый час в суматохе и неразберихе была сделана импровизированная попытка преобразовать относительно легкое прикрытие мирной эпохи для требований разведки во время войны. Таким агентам, как Блок, Каулен и Саймон, было приказано вернуться домой, и они, наряду с некоторыми другими, успели на последние суда, отправляющиеся по расписанию мирного времени.

Не дожидаясь приказа из Гамбурга, агент С-3503, казалось бы, безупречный промышленник Гюнтер Рейдт и руководитель сети Аст-Х в Англии, 26 августа, то есть на следующий день после подписания англо-польского пакта, поднялся на борт датского самолета, вылетающего в Копенгаген. На следующий день на одной из явок в деловой части Гамбурга он давал Вихманну и Риттеру детальный отчет о военных приготовлениях Англии.

– Блеф? – Рейдт покачал головой. – В прошлом году, во время Судетского кризиса, может быть. Тогда они установили в некоторых парках зенитные батареи, но если подойти поближе, можно было увидеть, что они довольно устаревшие и без боеприпасов. Сейчас в парках стоят новейшие зенитные орудия, рядом с которыми уложено большое количество ящиков со снарядами. И не только в парках. Я видел новые зенитные батареи вдоль шоссе Лондон – Рамсгейт, очень много их к востоку от Рамхема и Чайселхёрста, еще больше между Лонгфилдом и Нёрстидом, к западу от Рочестера и на островах реки Медуэй, а также вокруг аэродрома Истчёрч на острове Шэппи. Все военные корабли сконцентрированы на своих базах, за исключением трех эсминцев, которые я заметил на Темзе неподалеку от Грейвсенда. Для транспортировки войск и эвакуации женщин и детей реквизируются автобусы. Торговые суда переоборудуются для военных целей. Блеф? Нет, не в этот раз!

Рейдт предупредил Вихманна и Риттера, что войну с Англией следует воспринимать как ближайшую перспективу и, исходя из этого, срочно и оперативно вести необходимую подготовку.

Затем история повторилась и крыша рухнула.

4 сентября все граждане враждебных государств, проживающие в Великобритании, получили предписание явиться в полицию и пройти проверку в одном из 120 специальных трибуналов. Когда работа была завершена, из почти 74 тысяч мужчин и женщин, подвергнутых испытанию, 600 человек были признаны «ненадежными» и интернированы, тогда как у 6800 иностранцев «надежность» была сочтена «неопределенной», и они были подвергнуты некоторым ограничениям.

Эта большая облава не была столь целенаправленной и жесткой, как устроенная бесподобным сэром Бэзилом Томпсоном и еще молодым Верноном Келлом в 1914 году. У МИ-5 и специального отдела был список «класса А» на 350 фамилий лиц, подозреваемых в шпионаже. Однако, в отличие от своих предшественников двадцатипятилетней давности, у которых имелись собранные заранее улики, на основании которых немецкие шпионы арестовывались один за другим, теперь у спецслужб были лишь смутные подозрения и косвенные улики против тех, кто подозревался в шпионаже.

Тем не менее предполагалось, что большая часть немецкой агентуры в Англии была выловлена. Генерал Келл заявил, что эта акция «по своей эффективности может быть сравнима лишь с разгромом сети [Карла Густава] Эрнста в начале Первой [мировой] войны». По его словам, он был удовлетворен тем, что «в результате этих мер немцам пришлось вступить в войну «вслепую», без эффективной разведывательной сети в Англии».

Следует начать с того, что в абвере, вероятно, опровергли бы заявление Келла, если бы знали о нем. Когда в течение ближайших десяти дней к ним поступила информация о предпринятых англичанами действиях, подобных тем, что имели место в 1914 году, они решили, что их агентурная сеть уничтожена. Лихорадочные обсуждения велись в Берлине, Гамбурге и Бремене. Ситуация казалась безысходной.

Но затем появился первый проблеск. Женщина-агент А-3529 вышла на связь из Борнмута и сообщила, что прошла проверку и приступает к работе. Пришло сообщение от У-3527, молодого полу англичанина-полунемца, работающего на капитана Диркса, который тоже был в безопасности, как и его брат, А-3528. Агенты один за другим выходили на связь через почтовые ящики в нейтральных странах. И наконец, последним, но не худшим, объявился Джонни Оуэне. Это было неправдоподобно, но 23 сентября Риттер получил от него предложение о встрече в Роттердаме 28-го.

На рассвете 4 сентября Джонни отправил свое последнее радиосообщение, уложил свою рацию в чемоданчик и стал ждать. Вскоре после восьми утра он позвонил в Скотленд-Ярд, попросил к телефону инспектора Гейгена из специального отдела и, когда тот ответил, назначил ему встречу на вокзале Ватерлоо. Инспектор прибыл с ордером на арест и доставил Оуэнса в тюрьму Уэндсуорт. Оказавшись там, он немедленно потребовал пригласить полковника Пила из СИС, а также кого-нибудь из МИ-5, заявив, что у него есть для них «подарок». Когда они прибыли, он указал им место в своем доме в Кингстоне, где хранил рацию. Сотрудники контрразведки были так рады, что освободили Оуэнса сразу же после того, как он продемонстрировал им работу рации, связавшись из камеры с Вольдорфом.