Корнелиус Райан - Самый длинный день. Высадка десанта союзников в Нормандии

Вечером в понедельник, накануне дня «D», первое послание было передано по Би-би-си в шесть тридцать вечера. Дикторский голос говорил: «В Суэце жара… В Суэце жара…»

Гийом Меркадер, руководивший разведкой на участке побережья между Вьервиллем и Порт-ан-Бессеном (в зоне плацдарма «Омаха»), слушал спрятанный на чердаке своего магазина радиоприемник. Когда он услышал слова о жаре в Суэце, то едва устоял на ногах. Этот момент он никогда не забудет. Он не знал, где и когда начнется вторжение, но сомнений, что оно скоро состоится, не оставалось.

В передаче последовала пауза. Потом передали второе послание, которое ждал Меркадер: «Кости брошены на стол… Кости брошены на стол…» Потом последовал еще ряд посланий: «Шляпа Наполеона на ринге… Джон любит Мери… Стрела не пролетит…» Меркадер выключил приемник. Два послания, которые касались его, он услышал. Другие относились к другим группам французского Сопротивления. Меркадер поднялся наверх и сказал своей жене Мадлен: «Мне нужно ехать, вернусь поздно». Он вывел низкий гоночный велосипед из магазина и помчался на встречу с руководством. Он был чемпионом Нормандии и неоднократно выступал за свою провинцию на «Тур де Франс». У него было специальное разрешение от властей на поездки на велосипеде в качестве тренировки, так что немцы остановить его не должны.

По всей Франции руководители групп инструктировали рядовых участников Сопротивления. Каждая группа должна была действовать по своему плану. Альберт Оже, железнодорожный рабочий из Кана, со своими товарищами должен был поломать насосы и паровые инжекторы на паровозах. Владелец кафе Андре Фарин, живущий недалеко от Изиньи, должен был вместе с сорока членами своей группы перерезать мощный телефонный кабель, идущий из Шербура. У Ива Гресселина, бакалейщика из Шербура, была, пожалуй, самая сложная работа. Ему с товарищами предстояло взорвать железнодорожные пути на участках между Шербуром, Сен-Ло и Парижем. Мы упомянули только о нескольких группах. Предстояла огромная работа. Времени было в обрез. Вдоль всего побережья, начиная от Бретани до границы с Бельгией, отряды Сопротивления проводили последние приготовления, втайне надеясь, что союзники начнут высаживаться именно в зоне их действия.

Для некоторых руководителей Сопротивления полученная через Би-би-си информация создавала дополнительные проблемы. В курортном городке Грандкамп, который находился почти посередине между плацдармами «Омаха» и «Юта», Жан Марион получил от одного из членов своей группы важнейшую информацию, которую необходимо было срочно передать в Лондон. Его человек сообщил ему, что накануне немцы установили новую группу зенитных батарей в миле от городка. Чтобы убедиться, что информация точна, Марион сел на велосипед и проехал мимо батарей. У Мариона для таких случаев было несколько разных фальшивых удостоверений; сейчас он взял с собой то, в котором было сказано, что он работает на «Атлантическом валу».

Марион был поражен числом орудий и размерами зоны, которую они должны были прикрывать. Это была моторизованная зенитная часть, в состав которой входило пять тяжелых, легких и средних батарей. Артиллерийские расчеты торопливо устанавливали орудия на позиции. Их активность показалась Мариону подозрительной. Создавалось впечатление, что вторжение союзников должно произойти именно здесь и немцы каким-то образом узнали об этом.

Марион не мог знать о том, что батареи прикрывают то пространство, через которое спустя несколько часов должны были лететь самолеты и планеры 82-й и 101-й десантных дивизий. Более того, если бы кто-нибудь в Верховном командовании вермахта знал о предстоящем нападении союзников, то сообщить об этом командиру 1-го зенитного полка полковнику Вернеру фон Кистовски времени уже не было. Полковник сам не мог понять, почему его полк, насчитывающий 2500 человек личного состава, был переброшен именно сюда. Но Кистовски привык к внезапным передислокациям. Когда-то его полк в полном составе был отправлен на Кавказ. С тех пор он не удивлялся ничему.

Жан Марион не спеша катил вдоль орудий и работавших солдат. Ему предстояло решить проблему: как передать увиденное за 50 миль в Кан Леонарду Жилю, который руководил сбором разведывательных данных по всей Нормандии. Сам Марион поехать туда не мог, было слишком много дел в его собственном секторе. Он решил отправить информацию через цепь курьеров Меркадеру в Байо. Марион понимал, что на это уйдет не один час, но Меркадер обязательно найдет способ передать известие в Кан.

Была и еще информация, которую Марион хотел передать в Лондон. Она была не столь важна, как данные о новых позициях зенитных батарей, но он хотел еще раз подтвердить переданные им ранее сообщения о тяжелых береговых батареях, которые немцы предполагали установить на вершине крутого обрыва высотой с десятиэтажный дом в Пуант-дю-Ок. Дело было в том, что орудия так и не были установлены. Они стояли в двух милях от своих позиций. (Несмотря на многократные попытки, предпринятые Марионом, предупредить Лондон, в день «D» американские диверсанты потеряли 135 человек из 225, предпринимая героические атаки с целью подавления орудий, которых на самом деле там не было.)

Некоторые члены подполья не знали, что вторжение начнется через несколько часов во вторник 6 июня. Они продолжали заниматься текущими делами. Леонард Жиль, например, собирался встретиться со своим руководством в Париже. Сейчас он спокойно ехал в поезде, направлявшемся в Париж, но был уверен, что при получении сигнала о начале «Зеленого плана» его ребята сразу начнут разрушать железнодорожное сообщение. Но Жиль был уверен, что вторжение не будет назначено на вторник, а если будет, то не на его участке, иначе его руководство отменило бы их встречу.

Но эта дата – 6 июня – не давала Жилю покоя. Сегодня днем в Кане один из руководителей подполья в секторе Жиля, коммунист, сказал ему, что вторжение произойдет рано утром 6-го. Обычно информация, которую этот коммунист сообщал, подтверждалась. Это обстоятельство заставляло Жиля вновь и вновь задавать себе вопрос, не получает ли этот человек информацию прямо из Москвы. Жиль в конце концов решил, что нет. Он не мог себе представить, чтобы русские могли сорвать планы союзников, разгласив тайну операции.

Жанна Бойтард, невеста Жиля, которая осталась в Кане, ожидала вторника с нетерпением. За те три года, что она была участницей подполья, ей удалось укрыть у себя дома на улице Лапласа, 15 более шестидесяти летчиков. Это была опасная и нервная работа. Любая ошибка могла стоить жизни. После вторника она могла бы вздохнуть свободнее, потому что во вторник два пилота из британских военно-воздушных сил, которых она прятала у себя в течение двух недель, должны были перейти в другое, более безопасное место. Жанна надеялась, что ей и в дальнейшем будет сопутствовать удача.