Карл Деметр - Германский офицерский корпус в обществе и государстве. 1650–1945

Если мы сравним эти баварские данные с приведенными ранее (например, для 40-х или 50-х годов, когда количество дуэлей было гораздо больше среди баварских офицеров, чем среди пруссаков), то мы можем сделать вывод, что почти полное исчезновение дуэлей в Баварии (доклады с 1897 по 1900 год показывают лишь один случай в год как для регулярных офицеров, так и офицеров-резервистов) во многом объясняется тем, что военные трибуналы были доступны для общественности. Возникает соблазн вспомнить высказывание Канта о том, что все меры, которые требуют публичности, по этой самой причине служат счастью людей, поскольку это является высшей целью всей политики. В любом случае эта баварская «публичность», похоже, предоставляет еще один аргумент для мнения, что этический кодекс офицерского корпуса не был столь пагубен, чтобы влиять на личную волю, – хотя вместо «не» следовало, вероятно, сказать «больше не».

Независимый, деспотичный, саморегулирующийся – коллективный этический кодекс по дуэлям утрачивал свою силу, и одним из наиболее заметных признаков этого было постепенное, но решающее изменение взглядов офицеров относительно необходимости личных дуэльных поединков и того, что в целом требовала их офицерская честь. Изменения эти привели к признанию фактора личной нравственности в более высокой степени, а также к перекладыванию ответственности за решение с личности на императора. В то время казалось, что достигнут эпохальный успех в деле порядка, одержана победа христианского духа над тиранией. За исторической аналогией следует заглянуть в глубь Средних веков, обратиться к триумфу легендарного рыцаря, святого Георгия, над языческими идеалами Зигфрида. И все же кто на заре XX века мог предвидеть, что произойдет менее чем через пятьдесят лет? В 1935 году Гитлер решил наградить фельдмаршальским жезлом пожилого германского генерала Эриха Людендорфа, и, когда тайный советник фюрера генерал Бек, в то время бывший начальником Генерального штаба, отказался доставить жезл, Людендорф отреагировал на этот отказ раздраженно: «Тирания способна убирать веховые столбы, называемые честью и свободой». Эти слова впоследствии оказались пророческими.

Людендорф служил на стороне Гинденбурга во время Первой мировой войны, с 1916 года и почти до горького и бесславного своего конца. Отчасти можно винить эту войну со всеми ее почти невыносимыми жертвами, с отчаянным утверждением национальной воли перед лицом зачастую превосходящей силы противника, в том, что абсолютное повиновение теперь было более важно, чем абсолютная честь. И все же первые симптомы этих перемен в глубинной природе офицерского корпуса, вероятно, проявились, по крайней мере, полвека назад. В 1860 году, когда принц Фридрих-Карл написал свое эссе (приложение 1), великая экспансия прусской армии заставила его офицерский корпус распространиться намного дальше за пределы древних социальных ограничений и впитать в себя много незнакомых элементов. Во многом этому способствовало то, что принц выдвинул концепцию о том, что офицерская честь превыше послушания. Между тем Фридрих Великий, руководствуясь опытом длительной войны, наверняка не стал бы выносить подобное суждение; соответственно, и в Первую мировую войну основной закон самосохранения охватил всю военную машину, а борьба не на жизнь, а на смерть поднялась до принципа абсолютной власти и абсолютной же ценности. Это был экзистенциальный принцип войны: он процветал и усилился благодаря противоположному опыту революции 1918 года; и именно на этих двух принципах офицеры рейхсвера из старой армии основывали свое мышление и чувствовали себя солдатами. Ни у кого не возникало сомнения, что они не потеряют единственную возможность утвердить эти принципы абсолютного повиновения. В циркуляре от 4 ноября 1923 года всем командующим офицерам Зеект фактически зашел настолько далеко, что заявил: «Солдатская честь опирается не на лучшее знание или представление, но на повиновение».

Основополагающее значение имело то, что циркуляр Зеекта откровенно объявил повиновение составной частью солдатской чести, и прежде всего – чести офицера. Генерал Рейнхардт, предшественник Зеекта, был достаточно профессионален, чтобы судить о том, в чем состояли главные достижения кабинета Зеекта. И он был не далек от истины, когда годы спустя писал об «успехах Зеекта в восстановлении дисциплины в армии». Не самое последнее место в этих успехах, которые можно записать на счет Зеекта, были его упорные попытки найти замену юрисдикции судов чести, которые были упразднены республикой как символы классовых привилегий. В конце января 1924 года он издал свой первый свод «Правил для поддержания достойного поведения в армии». На самом деле в прежние дни для этого имелась должность специального генерал-адъютанта. Его назначение облекало его исключительной властью, уполномочивало (если он не был раболепным придворным, а человеком независимым, справедливым по характеру) следить за тем, чтобы в армии поддерживался стандарт чести. При новом министре рейхсвера новые персональные отделы сухопутных и флотских сотрудников пользовались гораздо менее независимым статусом; вследствие этого у них было гораздо меньше власти, и полномочия их проявлялись намного слабее. То же самое относилось к кабинету министров рейхсвера, который (когда главой его был Шлейхер) был гораздо более озабочен политической стороной дел.

Конечно же многие из решений Зеекта в то время имели политическую окраску. Так, доктор Отто Гесслер, чье суждение можно расценить не более чем подозрение, наделял его политическим чутьем и даже политической амбицией. Этому политическому чутью мы, вероятно, можем приписать его план введения соответствующих регуляций для защиты чести не призванных на службу офицеров, хотя у него не было достаточно времени, когда он находился у власти, чтобы в деталях разработать свою идею. Был один вопрос, в котором он просчитался с политической точки зрения, – вопрос о дуэлях, ставший весьма деликатным в Веймарской республике. В течение нескольких лет Зеект весьма искусно удерживал его от того, чтобы он стал предметом публичного обсуждения. В начале октября 1926 года, как раз перед тем, как ему предстояло сложить полномочия (из-за того, что он незаконно принял принца Гогенцоллерна в качестве краткосрочного добровольца в рейхсвер), он подготовил новые правила по судам чести, которые могли вновь разрешать дуэли. Между тем доктор Гесслер, как министр, был вынужден указать, что раздел по дуэлям невозможен с политической точки зрения. Когда Зеект возразил, Гесслер переубедил его. Никакой иной подписи не требовалось, и он просто выбросил этот раздел.