Марк Солонин - Новая хронология катастрофы 1941

На втором месте по потерям первого дня войны оказалась бомбардировочная эскадра KG-55. Безвозвратно (100 %) потеряно 11 «Хейнкелей». Еще два Не-111 повреждены (степень повреждения не указана) обстрелом противника в воздухе, и один Не-111 совершил аварийную посадку на аэродроме Klemensow (район Замостье) с повреждениями, оцененными в 25 % («требует средних ремонтных работ, выполняемых силами частей»). Кроме того, получил серьезные повреждения (40 %) Ме-110 штаба эскадры.

Бомбардировочная эскадра KG-54 обошлась, можно сказать, «легким испугом» – два «Юнкерса» потеряны безвозвратно, три вернулись на аэродром Люблина с небольшими (12–20 %) повреждениями, один с трудом перетянул через границу и с повреждениями в 45 % совершил вынужденную посадку у Красныстава (примерно посредине между Люблин и Замостье), пятый из поврежденных был обстрелян в воздухе в районе Ровно.

Итого – 28 безвозвратно потерянных бомбардировщиков. Для хилых сил 5-го авиакорпуса Люфтваффе это означало перспективу потери всех имевшихся к началу кампании бомбардировщиков менее чем за 10 дней.

Потери истребительной эскадры JG-3 были значительно меньше (правда, и причины потерь сформулированы в отчете значительно менее внятно). Пять «мессеров» потеряны безвозвратно (100 %). Причина потери и место падения трех истребителей неизвестны, что позволяет с достаточной определенностью считать их сбитыми в бою над советской территорией. Один сгорел на взлете с аэродрома Дуб, еще один выработал горючее и разбился. Семь истребителей вернулись на свои аэродромы с повреждениями различной тяжести (от 20 до 45 %), восьмой поврежден (15 %) взрывом собственных бомб на аэродроме Модеровка (район Кросно). (239)

Таким образом, даже при самом строгом подходе к интерпретации первичных документов, можно констатировать, что 22 июня немцы потеряли от воздействия противника не менее 30 боевых самолетов (легкие разведчики, корректировщики, санитарные, связные и транспортные самолеты войсковой авиации в этот перечень потерь не вошли). Сравнивая эту цифру с нашим, не вполне серьезным расчетом, приведенным в начале данной главы, нетрудно убедиться, что реальные потери Люфтваффе оказались вдвое выше «расчетных»! Еще раз подчеркнем, что речь идет именно о безвозвратных потерях – с учетом поврежденных машин общие потери дня доходят до 50 самолетов.

Заслуживает внимания соотношение боевых потерь немецких истребителей и бомбардировщиков: один к десяти. За этой арифметикой скрывается крайнее безрассудство и самонадеянность, проявленные штабами Люфтваффе как на оперативном (выделение одной-единственной истребительной эскадры для борьбы в воздухе на огромном ТВД), так и на тактическом (бомбардировщики были направлены в первые боевые вылеты малыми группами и без истребительного сопровождения) уровне. В любом случае истребители JG-3 свою главную задачу – обеспечить прикрытием в воздухе действия ударной авиации – в тот день полностью провалили.

Где же и при каких обстоятельствах немцы понесли такие потери? Имеющиеся сведения позволяют – хотя и далеко не в полной мере – ответить и на этот вопрос. Если просуммировать все (как безвозвратно сбитые, так и поврежденные) немецкие самолеты, для которых указано место боя (потери, повреждения), то выясняется, что они были атакованы в полосе 14-й САД (Ковель, Луцк, Дубно), 15-й САД (Львов, Злочев) и 16-й САД (Тарнополь, Бучач). О большой точности такой оценки говорить не приходится (во многих случаях место воздушного боя неизвестно), но даже она дает основания предположить, что основные события войны в воздухе произошли там, где их и следовало ожидать, – в полосе главного удара немецкой ГА «Юг», на смежных флангах 5-й и 6-й армий Юго-Западного фронта.

Да, авиация является самым мобильным родом войск, и от Самбора, Станислава и Проскурова до района Броды – Дубно не более 150–200 км по прямой (а по кривой в воздухе летать необязательно). Соответственно, истребители 63, 64 и 17-й авиадивизий теоретически могли бы принять участие в борьбе за господство в воздухе над полем главного сражения Юго-Западного фронта, даже не меняя аэродромов базирования (44-ю ИАД надо было бы перебазировать, на что по предвоенным планам отводилось не более 2–3 дней). Однако эта «теория» в практику так и не претворилась. Лишь оказавшиеся (не по замыслу советского командования оказавшиеся, а «в силу сложившейся обстановки») в эпицентре событий 14, 15 и 16-я авиадивизии вынесли на себе основную тяжесть воздушных боев первой недели войны войны. О том, как это было, и пойдет речь далее.

В историографии, как и в любом ином ремесле, сложились определенные традиции. Начать изложение положено с первичных документов, с оперативных сводок и боевых донесений. Подытожить цитатой из доклада командующего. И уже в конце всего, для иллюстрации сказанного, можно добавить фрагмент воспоминаний очевидца событий. Однако в истории с разгромом 14-й САД я считаю необходимым этот порядок нарушить. Начнем мы с многостраничной цитаты из мемуаров двух участников событий: летчика-истребителя, Героя Советского Союза Ф.Ф. Архипенко (на момент начала войны – младшего лейтенанта в 17-м ИАП) и механика А.П. Биленко (на тот момент – техника-лейтенанта в 89-м ИАП). Только с учетом этих «живых картин» становится возможным понять реальное содержание оперативных сводок, оценить их полноту и достоверность:

«Мне пришлось быть оперативным дежурным по аэродрому с 21 на 22 июня 1941 года. В то время для дежурства выделялся один (очень странное утверждение. – М.С. ) самолет И-153 «Чайка» с летчиком и в ту, печально памятную ночь, дежурил старший лейтенант Ибрагимов – мой командир звена. 22 июня, в 4 часа 25 минут, все кругом содрогнулось от взрывов, и группа немецких бомбардировщиков до 60 самолетов нанесла сокрушительный удар по аэродрому. Не успели опомниться от первого удара, как на аэродром был произведен второй налет. Противодействовать ударам бомбардировщиков мы не могли: летный состав находился в Ковеле у своих близких, а зенитной артиллерии возле аэродрома не было…

Постепенно стал прибывать на аэродром летный и технический состав, начались отдельные вылеты наших летчиков. До полудня наш аэродром четыре раза подвергался массированным бомбардировкам. Фактически в этой тяжелейшей обстановке никакого руководства на аэродроме не было. Я же, оперативный дежурный по аэродрому младший лейтенант Федор Архипенко, неумело пытался организовать редкие боевые вылеты и эвакуацию разбитых машин. Связь была нарушена, указаний и приказов – никаких, лишь внутренние телефонные линии, проложенные к стоянкам авиаэскадрильи, уцелели каким-то чудом.