Виктор фон Хаген - Ацтеки, майя, инки. Великие царства древней Америки

Юрий Кнорозов, член Российской академии наук, заявил, что у него есть «ключ» к иероглифам майя. В то время как те, кто давно уже работает по этой теме, утверждают, что «рискованно оценивать количество иероглифов, потому что большинство из них сложные и не поддаются расшифровке, так как нет алфавита», у Кнорозова нет таких сомнений. По-видимому, он тщательно изучил всю литературу, а самый известный кодекс майя, «Дрезденский кодекс», находится у русских. Кнорозов утверждает, что число иероглифов майя доходит до 270, из которых широко используются 170. Он размещает их по трем категориям: идеографические, которые в основном сами себя объясняют, фонетические, которые появляются чаще всего, и ограничивающие, которые встречаются редко и не предназначены для того, чтобы быть прочитанными. Кнорозов заявляет, что сейчас он готов «прочесть» все существующие кодексы. Те, кто отдал их изучению большую часть своей жизни, совершенно правомерно остаются скептически настроенными по отношению к русским экспертам по майя. Но русские первыми увидели оборотную сторону Луны. Может ли такое быть, что они покажут нам другое лицо майя?

Исторический факт состоит в том, что почти всю работу первопроходцев по расшифровке текстов «утраченных» цивилизаций проделывали непрофессионалы, т. е. те люди, которые не были изначально обучены археологии и не зарабатывали себе этим на жизнь.

Жану Франсуа Шампольону было всего девятнадцать лет, и он, безусловно, не был археологом, когда использовал Розеттский камень для расшифровки египетских текстов. Простой немецкий школьный учитель Георг Гротефенд разгадал клинописное письмо, которое выглядело «как птичьи следы на мокром песке». Диего де Ланда, давший нам ключ к символам майя, был монахом; Хуан Пио Перес, который разобрал числовую систему майя, был местным чиновником в Пето на Юкатане. «Я раскрыл секрет ахуа и счет катунов… Я установил символ больших циклов» – вот так Дж. Т. Гудман объявил о своем открытии уменьшения дат майя. Будучи газетчиком, он работал редактором Territorial Enterprise и дал толчок работе Марка Твена в качестве журналиста. Гудман никогда в жизни не видел ни одного майя. То же самое можно сказать и о докторе Эрнсте Фёрстемане, библиотекаре из Дрездена, где находился знаменитый кодекс. Интерес к иероглифам майя появился довольно поздно в его жизни, и он четырнадцать лет работал, пока не «вырвал тайну календаря майя из кодекса и стел». Будучи по профессии статистиком страхового общества в Коннектикуте, Бенджамин Хорф был авторитетом в американской лингвистике. И если сменить археологические подмостки, но не тему, лишь недавно молодой английский архитектор Майкл Вестрис добился успеха там, где все другие ученые потерпели неудачу в разгадке критского линейного письма, которое, как он давно утверждал, было на самом деле примитивным греческим. Этот талантливый непрофессионал является важной фигурой в археологии, потому что из всех наук археология единственная, которой можно заниматься, не имея мантии академика.

У майя были книги. Ранее уже упоминался хронист Сьюдад-Реаль, который считал, что майя достойны похвалы за три вещи: отсутствие людоедства, интереса к противоестественным сексуальным отношениям и за то, что они писали книги. Разумеется, это не были книги в нашем понимании этого слова. На самом деле это были иероглифические тексты с иллюстрациями. Но тот факт, что у майя были книги, больше всего поразил испанцев. Когда молодой Берналь Диас дель Кастильо листал их в тотонакском храме в Семпоале, он увидел «много бумажных книг, сложенных в складку… это дало мне много пищи для раздумий… Я не знаю точно, как описать это». И как мы уже видели, среди вещей, отосланных Карлу V вместе с золотом и украшениями из перьев, были «две книги из тех, которыми пользуются индейцы». Многие ученые в Испании были «охвачены удивлением» при виде такого доказательства высокой культуры. Ведь не только у майя, но и у тотонаков, ацтеков, миштеков и почти всех других индейцев с развитой культурой были книги. Однако у майя они имелись на протяжении самого длительного времени – возможно, лет восемьсот.

Во время испанского завоевания почти каждый крупный центр на Юкатане имел свое книгохранилище. Даже в 1697 году некий испанец сообщил о том, что в Таясале (Петен) он видел записи, которые по– прежнему делались при помощи иероглифов.

Не может быть никаких сомнений в том, до какой степени использовались книги; пояснения, оставленные на этот счет испанцами, необычно подробные. «Индейцы записывали символы и посредством их понимали друг друга». В одном из докладов королю Испании говорилось: «У этих Ах Кинес были книги со значками… и они знали, что произошло много лет назад». Диего де Ланда подтверждает это. Майя «умели читать и писать буквами, и у них были символы, при помощи которых они писали, и рисунки, которые иллюстрировали значение написанного… Их книги были написаны на больших листах бумаги, сложенных складками и помещенных между досками, которые они украшали; они писали на обеих сторонах бумаги колонками, следуя за порядком расположения складок. Они делали бумагу из корней дерева».

Бумага майя была сделана из внутренних лубяных волокон коры дерева Ficus. Кору шириной в две ладони сдирали с дерева, и в длину она достигала 6 м. Сначала ее вымачивали в воде, чтобы смягчить и извлечь густой белый сок, затем ее отбивали ребристой колотушкой. Эти действия настолько растягивали волокна, что кусок коры шириной 30 см превращался в бумагу шириной в целый метр. Кору отбивали до тех пор, пока, по словам одного испанца, она не превращалась в «лист толщиной в мексиканский реал», т. е. 2 мм. Такой способ изготовления бумаги широко распространен; способы, инструменты для отбивания и виды растения, связанные с производством, почти одинаковы в далеко отстоящих друг от друга регионах – в Амазонии, Африке, Полинезии и на острове Пасхи. Автор этой книги в своей работе, посвященной изготовлению бумаги у майя, полагал тогда, что майя были самыми первыми бумагоделателями в Америке. Сейчас он уже не так в этом уверен. Данным ремеслом, как и многими другими вещами, занимались почти все племена Центральной Америки.

Майя использовали бумагу из коры в качестве одежды, прежде чем научились ткать материю из хлопка. Их жрецы продолжали носить одежду из такой бумаги даже уже после появления у них ткачества. Переход от одежды к бумаге имеет в развитии культуры долгую историю [42].

Эта бумага майя (хуун) широко использовалась: на ней чертились строительные планы; ее использовали при разгадывании лабиринтов иероглифов; на нее изначально наносили рисунки, предназначенные для гравировки на стелах. Мы знаем, что у майя были карты. Их современники ацтеки пользовались бумагой аматль для составления карт, податных списков, написания хроник и родословных; сама бумага была статьей налогов.