Владимир Губарев - Хроника одного путешествия или повесть о первом луноходе

В правом углу экрана чернеет кратер. Луноход обходит его слева, но внезапно горизонт на экране наклоняется.

— Крен — плюс семь, дифферент — минус четыре, — сообщает бортинженер.

Луноход проходит еще несколько метров.

— Крен растет, — предупреждает бортинженер.

— Стоп, — приказывает командир. Внимательно вглядываемся в телеэкран. Впереди ровная площадка.

— Первая — вперед!

— Дифферент растет, — сообщает бортинженер.

Машина остановлена.

Короткое совещание. Командир принимает решение: вернуться и по характеру колеи посмотреть, что же это за «обычное ровное место».

— Первая — назад!

— Есть движение!

— Крен растет и равен двадцати семи градусам, — предупреждает бортинженер.

Это уже странно. Казалось бы, крен должен уменьшаться…

На телеэкране видны следы колес, и многое сразу же становится ясным. След «размыт», с одной стороны образовалась кромка. Луноход при движении медленно сползает по склону кратера. Из-за яркого света Солнца край лунной чаши был не виден.

Теперь главное — не торопиться, надо внимательно осмотреться и затем уже решать, как преодолеть этот кратер.

Боковые телекамеры начинают передавать панорамы. Штурманы склоняются над ними.

Кратер довольно большой. Диаметр порядка 20 метров, а глубина около двух. Оказывается, даже такие «ямки» не всегда легко увидеть на Луне. Солнце превращает их в невидимок.

На борт лунохода выдается очередная серия команд.

— Сейчас будет движение, — предупреждает командир. — Внимательно следить за креном и дифферентом.

— Первая — назад!

— Есть движение, — докладывает бортинженер. — Крен чуть увеличился… уменьшается… снова уменьшается… дифферент ноль… крен минус пять… Из кратера вышли…

Здесь грунт достаточно рыхлый. Колеса лунохода словно вспахали этот участок.

— Двадцать — вправо! — приказывает командир. Лунная машина обходит препятствие и катится дальше по Морю Дождей на юг.

В своем интервью один из водителей лунохода — Геннадий — говорил, что по Луне водить машину легче, чем на земном лунодроме. Мол, во время тренировок условия были намного сложнее, чем те, с которыми

они встретились, когда луноход начал прокладывать свою колею.

Вчера после того, как луноход вошел в кратер и его крен достиг 27 градусов, а дифферент — 17 и пришлось осуществить довольно сложный маневр, чтобы выйти из этой «ямы», я вновь взял интервью у Геннадия.

— Ну, тогда я несколько поторопился, — улыбнулся Геннадий, — и говорил не вообще, а только о том участке пути, где вел машину… На лунодроме мы не могли имитировать все условия, с которыми встретимся на Луне. В этом я убедился сегодня. В принципе во время тренировок мы совершали похожие маневры, но сейчас было сложнее.

Одна из лунных «ловушек». Чтобы выбраться из нее, лунному автомобилю пришлось «утрамбовать» грунт.

Кратеров было много, — продолжает Геннадий, — я хорошо их видел. Однако условия освещенности «нашего кратера» — теперь я его так называю — были очень своеобразны. Я рассчитывал пройти участок длиной около пяти метров. Посмотрел на телеэкран, все нормально. Включил первую скорость. Машина пошла легко. Вдруг крен резко вырос. Сразу же останавливаю луноход. На индикаторе цифра двадцать семь градусов! Значит, машина резко наклонилась. В подобном положении она оказалась впервые, а так как элемент неожиданности был, казалось бы, и я и товарищи по экипажу должны были если не растеряться, то хотя бы взволноваться. Скажу честно, как ни парадоксально, мы были абсолютно спокойны. Мы уже хорошо «прочувствовали» машину и на Земле и на Луне, знали: она способна преодолевать подобные препятствия. Некоторые, правда, здесь изрядно поволновались. Особенно конструкторы шасси. Но вскоре все убедились в отличных ходовых качествах машины. Она легко вышла из кратера, несмотря на то, что грунт оказался рыхлым и сползал по крутому склону кратера…

— Ну что, опять едешь? — спрашивает товарищ по работе. — Читал сегодня сообщение ТАСС о начале нового дня лунохода?

Я молча киваю. Еще две недели назад я говорил редактору, что все, теперь к луноходу можно не ехать — обо всем написано, репортажей тридцать опубликовано в газете, куда уж больше… Но Солнце всходило над Морем Дождей, и я уже не мог найти себе места. Наверное, подобное чувство испытывают геологи весной, когда солнце начинает прогревать землю и лучше всякого календаря говорит: близко лето, собирайся в дальнюю дорогу, тебя ждут тайга и пустыня…

И наша журналистская братия — Вадим Смирнов из «Правды», Лева Нечаюк из «Красной звезды» и я — снова уезжает из Москвы. Две недели назад и они говорили, что это их последняя поездка, но тем не менее они здесь, а в карманах командировочное удостоверение, свидетельствующее, что едем мы в Центр дальней космической связи на новую встречу с луноходом.

Сейчас я понимаю, что движет нами. Это любовь. Странно, конечно, признаваться в любви к машине, но я не могу найти другого слова, чтобы выразить свои чувства. Во-первых, машина давно уже стала для нас живым существом, способным бороться и жить в неуютном лунном мире, и во-вторых, за эти месяцы путешествия по Морю Дождей мы поняли, что там, на Луне, не восемь колес, не широкий ассортимент электронных приборов и всевозможных устройств, а чувства, мысли, талант людей, создавших кусочек Земли, и мы любим его, как любим поля, леса, озера, как любим Родину.

За эти месяцы были другие запуски. Уходили в космое спутники, корабли, межпланетные станции. Мы писали о них, следили за их стартами и финишами. И все-таки не забывали о своем луноходе, потому что он по-прежнему продолжал жить, удивлять и сражаться. Многие даже забыли о нем. Встречаешь знакомого, а он спрашивает: «Ну как там твой луноход, работает?» И становится чуть-чуть обидно, что о нем забывают, — он не заслужил этого. Ведь в истории космонавтики еще не было автомата, который своей «живучестью» удивил бы не только неспециалистов, но и конструкторов, ученых, всех людей.

Кроме машины, нас, естественно, привлекали люди. Со многими из них мы успели подружиться, они тоже считали нас своими, неотделимыми от этого путешествия в лунном море.

В этот раз в Центр дальней космической связи мы ехали вместе с Володей Ивановым.

Впервые я увидел его в октябре 1969 года. Только что стартовал «Интерспутник-1». Я приехал в Физический институт АН СССР, чтобы встретиться с профессором С.Л.Мандельштамом, который был научным руководителем эксперимента. Беседа продолжалась недолго: спутник только что начал свою работу, о результатах говорить было рано.