Владимир Губарев - Хроника одного путешествия или повесть о первом луноходе

Профессор показал свою лабораторию. В одной из комнат я увидел молодого инженера, склонившегося над прибором. В руках у него был паяльник. Поглядывая на схему, разложенную на столе, он соединял какие-то детали.

Сергей Леонидович взял в руки прибор и протянул его мне:

— Видите, какой миниатюрный… Это телескоп. Настоящий телескоп, который должен отправиться на Луну, так сказать, наш посланец в неизведанное…

Так получилось, что с инженером в тот день мы не познакомились.

Через год мы встретились с ним в Центре дальней космической связи.

— Владимир Иванов, — представился он, и я сразу же вспомнил склонившегося над прибором паренька в лаборатории профессора С. Мандельштама.

— Да, это был я, — подтвердил Володя, — а тот прибор, который поразил вас тогда своей легкостью, сейчас на Луне. Он установлен на луноходе…

Мы привыкли к тому, что у «Лунохода-1» несколько космических профессий. Он и геолог, и специалист по космическим лучам, и геохимик, и первый лунный географ. Однако во время вынужденных стоянок между сеансами он демонстрирует еще одно свое достоинство — самоходный аппарат превращается в постоянно действующую астрономическую обсерваторию.

— Мы никому не мешаем, — говорит Володя, — когда Луна находится вне зоны радиовидимости Центра, наш прибор «осматривает» пространство. Вся информация записывается в запоминающее устройство. В начале сеанса она передается на Землю, и затем мы ждем окончания сеанса, чтобы снова включиться…

Говорит Иванов о работе рентгеновского телескопа спокойно, и если не знать сути дела, то, пожалуй, невозможно догадаться, что в астрофизике свершается своеобразная революция. И происходит она «по вине» группы молодых исследователей, в которую входит Володя Иванов и которую возглавляет Сергей Леонидович Мандельштам.

Достаточно привести две цифры: несколько минут и шесть часов. Первая соответствует времени, в течение которого работает рентгеновский телескоп на вертикально стартующей ракете. Рентгено-астрономические наблюдения учеными всего мира за многие годы составляют около четырех часов. Чтобы накопить их, понадобился запуск нескольких десятков ракет.

Шесть часов — это длительность одной экспозиции прибора на «Луноходе-1».

Интерес ученых к рентгеновскому излучению не случаен. Оно позволяет следить еще за одной стороной жизни вселенной, до недавнего времени скрытой от человеческих глаз атмосферой Земли. Уже первые наблюдения из космоса принесли серию сенсационных открытий — были обнаружены «рентгеновские звезды», невидимые в обычные телескопы. Что они собой представляют, из какого «материала» сделаны, пока ответить трудно.

Рентгеновская астрономия моложе радиоастрономии, не говоря уже об оптической. В ней слишком много «белых пятен». Эта отрасль науки находится лишь в стадии становления, и те исследования, которые ведутся на «Интерспутниках» и «Луноходе-1», бесспорно, являются краеугольным камнем в ее развитии.

Рентгеновская астрономия во многом обязана профессору Мандельштаму своим развитием. Он не только разработал ряд оригинальных экспериментов, но и привлек к новой отрасли науки плеяду молодых исследователей. В их числе и Владимир Иванов.

Сергей Леонидович прекрасно разбирается в людях. Мы несколько раз встречались с ним и в лаборатории и на космодроме. Уже через несколько минут после начала разговора чувствуешь, что перед тобой тонкий психолог. Он как бы анализирует, на что ты способен. И если человек мыслит стандартно, если у него нет собственного мнения, профессору становится безразлично. Он пытается как можно быстрее избавиться от такого собеседника.

Сергей Леонидович заметил Володю Иванова еще студентом, когда тот проходил в ФИАНе практику. Интуиция не подвела Сергея Леонидовича, когда он пригласил молодого инженера — радиофизика к себе в лабораторию.

Иванов сразу же окунулся в работу. В их группе всего три человека, а аппаратура устанавливается на многих машинах, уходящих в космос. Причем приборы разные, потому что у их руководителя — С.Л.Мандельштама — идей хоть отбавляй. Так что на «раскачку» времени не было, и едва Володя переступил порог лаборатории, ему сразу же поручили создание аппаратуры для спутников серии «Космос». На них впервые проводился спектральный анализ рентгеновского излучения.

Затем были «Интерспутники» и, наконец, луноход.

Впрочем, с лунной машиной взаимоотношения особые. Сюда, в Центр, Володя Иванов приехал один. Основная тяжесть этого эксперимента легла на его плечи, хотя, вполне естественно, результаты изучаются в Москве коллегиально. Но перед Государственной комиссией, перед техническим руководством предстояло отвечать ему, Владимиру Иванову. А это нелегко, особенно если тебе 26 лет… Мало того что нужно по возможности отстоять перед начальством свои интересы и детально рассказать, что происходит с телескопом на Луне, надо выдерживать атаки журналистов. И приходится давать интервью, словно ты академик или конструктор…

— Мой самый главный недостаток, — как-то признался Володя, — это неуверенность. И она естественна, потому что нет багажа знаний. Только теперь я по-настоящему понимаю, как важно ученому учиться. Причем ежедневно…

Володя Иванов делает первые шаги в науке. Рентгеновский телескоп, установленный на луноходе, помог ему войти в большой мир знаний.

Алексей Иванович, один из конструкторов «Луны-16» и «Луны-17», обещал побеседовать с журналистами еще несколько дней назад, но все не получалось — было много работы, сеансы насыщены различными техническими и научными экспериментами. Они заканчивались, как и сегодня, под утро. Чувствовалось, что Алексей Иванович очень устал, но он сам подошел к нам.

— Извините, — сказал он, — что до сих пор не мог с вами поговорить, давайте уж сегодня…

Рассказывал он охотно. Дело сделано, и приятно вспомнить, как нелегка была эта дорога к Морю Дождей.

— В сентябре 1970 года «Луна-16» доставила на Землю образцы лунного грунта. Спустя два месяца к Луне взяла курс новая автоматическая станция, на борту которой находился «Луноход-1». Что объединяет оба автоматических разведчика космоса? — спросил я.

— У «Луны-16» и «Луны-17» много общего, — ответил конструктор, — посадочная ступень в первом случае служила стартовой площадкой для ракеты, которая доставила лунный грунт, на Землю, а во втором — она превратилась в пьедестал для лунохода.

Обе станции вели себя отлично. По-моему, достаточно сказать, что на борту не было ни одного отказа ни во время перелета от Земли к Луне, ни на самой Луне. Мы ни разу не были вынуждены перейти на дублирующие системы, хотя, конечно, проверяли и их работу.