Александр Беляев - Воспоминания декабриста о пережитом и перечувствованном. Часть 1

Вот на горах зажглись маяки, показавшие приближение солнца, затем в большом селении, на левом берегу, засветились мгновенно, как от электрической нити, кресты всех трех церквей; так Церковь живого Бога, этот ковчег спасения человеков, как предстательница пред Господом о грехах наших, первая принимает свет благодати и передает ее чадам своим. Так она же, возвышаясь над селениями человеческими, принимает на себя удары молнии, гнев Божий и умилостивляет Его крестною жертвою Главы своего. Наконец показалось и лучезарное чело; масса золота разлилась на все предметы; плодотворными устами коснулось оно жаждущей его любви земли и воспылало в поднебесье! Еще несколько времени мы плыли на позлащенной поверхности и потом пристали к берегу не доходя Камышина, обращаясь к вещественному от поэтического величественного зрелища. Тут мы пили чай.

Камышин один из красивых "волжских небольших городов. Он расположен на самом берегу Волги и набережная его обстроена очень хорошенькими домами с мезонинами и балконами. Он имел шесть каменных церквей и множество садов, придающих ему много прелести. Яблоки его и арбузы славятся по всей России. Население, как тогда мы слышали, пользовалось везде самою доброю славою. Все жившие там с удовольствием вспоминают о его радушном гостеприимстве, простоте и чистоте нравов, о его веселости и музыкальном настроении его обитателей, что особенно выдается в праздники. Уезд этот большею частью заселен выходцами из Малороссии.

Погода стояла прекрасная, днем уже становилось очень жарко. Ветер то стихал, то снова наполнял парус, и тогда наша ладья, увлекаемая ветром и течением, быстро мчала нас на юг все дальше и дальше от дорогих сердцу родных. Впереди была для нас солдатская неволя, жизнь, которую снова нам суждено было пройти, чтоб этим путем смирения и терпения иметь право возвратиться на родину. Мы тогда еще не знали, что Кавказ встретит нас дружескими объятиями товарищей, чудной величественной природой, подарит нам доблестных благодарных друзей между закаленными воинами его, введет в среду милых, добрых, очаровательных семейств и что он будет для нас во всю жизнь самым приятным, сладостным воспоминанием. Берега, которые показывались в отдалении, быстро приближались и так же быстро убегали туда, откуда мы плыли. В этот же день мы миновали немецкие колонии, останавливаясь у некоторых из них. Дома их вообще хороши, комнаты опрятны и удобны. Постели с бесконечными перинами и подушками. Стены украшены во всех домах разными картинами с изображениями католических святых — эти колонии большею частью католического исповедания — и другими видами из прежней их родины: у одной из стен шкаф с чайной посудой и прочими приборами. Мужчины носят русскую одежду, но женщины и девушки носят полосатые немецкие юбки, с кофточкой и платком на голове. Красотой они не замечательны, но очень скромны, и, конечно, некоторые недурны собой. Тут мы запасались сливками для чаю и пшеничным мягким хлебом.

В этот же день миновали мы высокий курган, составляющий мыс между Волгою и впадающею в нее речкою. Он трудно доступен с трех сторон, а в отдаленное время был и вовсе неприступен. Тут стоял станом знаменитый атаман разбойников Стенька Разин. На Волге есть места, напоминающие о разбойнических подвигах двух атаманов, от которых две речки получили свое название, речки Парашка и Ульянка, из чего можно видеть, что на Волге это ремесло когда-то было в большом ходу. Местами на берегу встречается уединенный крест над могилою какого-нибудь умершего в пустыне бедного бурлака, встречались кресты с оградой и надписью, показывавшею, что тут покоится прах какого-нибудь судохозяина или приказчика; простой же крест, обделанный наскоро, указывает на бедного бурлака. Бедняга пришел сюда издалека, чтоб заработать пропитание своей семье, жене и детям, — и вот вместо хлеба и радостного мужа приходит весть о его кончине вдали от родного кладбища. Здесь лежит он забытый по-видимому, но молитва пловцов, всегда сердечная, а также и матери Церкви, возносится и за него к престолу Всевышнего и вместо забвения вселяет этого забитого труженика в светлую обитель, великолепнейшую без сравнения всех царских чертогов, в среду неумолкающего гласа празднующих во веки! До Царицына весь нагорный берег почти постоянно живописен. Все селения, по нему расположенные, сеют пшеницу, занимаются рыбной ловлей, но преимущественно судоходством. Камышинские яблоки развозятся повсюду, а также и камышинские арбузы. Яблоки так называемого черного дерева особенно хороши. Все вообще селения богаты, многолюдны, опрятны, что относится и к станицам Астраханского казачьего полка. Недостаток леса восполняется сплавом леса с верховьев Волги, Камы, Вятки и других рек. Целое лето плывут эти бесконечные плоты с лесом и все это исчезает незаметно. Здесь русское народонаселение расположено по берегу реки, а на некоторое расстояние от берега и далее вглубь страны тянутся степи под названием Калмыкских. Здесь ведется порода калмыкских лошадей, красивых, очень крепких. Скотоводство есть их основное хозяйство. Калмыкские бараны по своей крупности и курдючному салу в огромном количестве скупаются скотопромышленниками, отовсюду наезжающими. Рогатый скот мелок, но, говорят, очень молочен.

Мы приплыли к Царицыну в то же самое время, как крестный ход с образами, хоругвями, в сопровождении многочисленного народа вышел на воду; это был день Преполовения. С сердечною радостью мы встретили священное шествие, как знамение напутственного благословения нашему странствию; отслушали молебен, освящение воды и, предоставляя свою судьбу водительству преблагого Промысла Божия, мы с отрадным чувством пустились в путь.

На другой день, после Царицына, миновали маленький городок Черноярск, который, вероятно, получил свое название от яров темного цвета, так как все яры, составляющие от Царицына берега Волги, сыпучие пески; тут уже торы уклоняются на запад к Дону, а Волга течет между низменным левым берегом луговой стороны и ярами правой. Яры эти в большую воду сильно подмываются и обрушаются с страшным треском, и это обрушение есть причина обмеления Волги и ее устьев. В год холеры (1831) городское кладбище было более 50 саженей от берега, а когда мы проезжали в 1840 году, уже кости человеческие торчали из берега. Во многих приволжских селениях берег защищают от воды тыном из лозы, которая, пуская корни и в плетениях своих перенимая и задерживая их, связывает и предохраняет от напора воды, хотя, конечно, не совершенно, но все же предохраняет. Около этого места попутные ветры нас оставили, так что мы пошли на веслах.

Чем ближе к устью, тем чаще встречаются рыбные промыслы. Наконец, уже тут добывается такое множество рыбы, так называемая бешанка, что из нее добывался тогда один жир, а остатки от операции выбрасывались и собирались в стога или кучи, от которых зловоние распространялось по всей окрестности, и проплывать этой вонючей полосой было очень неприятно. В настоящее время эта бешанка, под названием тарани, составляет предмет потребления во всей России и для бедного люда заменяет селедку по своей дешевизне.