Геннадий Андреев - Горькие воды

В результате более чем двадцатилетних усилий по внедрению в лесу механизации, что стоило вашему народу колоссальных средств, всё же были выработаны более или менее удачные конструкции механических пил, введены на вывозке тракторы и автомашины, кое-где проложены даже узкоколейные лесовывозные железные дороги и для всего этого созданы и техническая база и обслуживающий персонал. Однако, как правило, эта техника применяется лишь частью леспромхозов и с её помощью заготовляется вряд ли больше 25 — 30 % всего леса… Остальное заготовляется теми же дедовскими способами, что и до революции.

Попытки перехода на круглогодовую работу в лесу были не более успешными: в наших условиях, из-за невозможности вывозки леса из глухих, часто болотистых мест, летняя работа в лесу неприменима. Она тоже производится только отдельными леспромхозами, там, где для этого есть необходимые условия. В основном же лесозаготовки остаются сезонным, зимним делом: не менее 75 % леса и сейчас заготовляется только зимой.

В сплаве большая рационализаторская попытка была сделана один раз. В начале 1930-х годов, чтобы отказаться от затяжных и дорогих сплотки и плотового сплава, требующих большого количества рабочей силы, а заодно и чтобы доказать возможность «молевого» [3] «Молевой сплав» — сплав одиночными, не связанными в плоты, бревнами. сплава по большим рекам, было решено на Вычегде и Северной Двине провести молевой сплав. На этих реках временно прекратили судоходство, немного выше устья перегородили реки запанями и в верховьях сбросили в воду десятки миллионов бревен. Крепость водной стихии большевикам не удалось взять: бревна оказались в Белом море и Ледовитом океане, так как запани не выдержали колоссального напора такой массы бревен, их порвало и в море вынесло более двух миллионов кубометров древесины. В тот год архангельские заводы остались без сырья и экспортлес не выполнил свой план.

После этого от рационализации в молевом сплаве отказались и он ведется также, как велся и сто лет назад. В плотовом сплаве введены улучшения при сплотке; при сплаве прибегают к очень дорогой буксировке плотов пароходами, с целью ускорения доставки леса на заводы и строительства.

В 1930-х годах начались большие лесозаготовки в Сибири и на Дальнем Востоке, но они должны были бы снабжать только сибирский рынок: перевозка одного вагона бревен, например, из Омска в Харьков, стоила в то время до двух с половиной тысяч рублей, почему кубометр сибирской древесины обходился в Харькове в 150 — 160 рублей, вместо полагавшихся по прейскуранту Наркомлеса 20–25 рублей. Но из-за недостатка строительных материалов часть леса, даже на Кавказ, везут и из Сибири.

Деревообрабатывающая промышленность тоже пережила большую лихорадку. Сильно изменилось расположение лесопильных заводов, сложившееся под влиянием требований рынка и этот рынок равномерно удовлетворявшее. Новое строительство потребовало увеличения выработки лесных материалов, — для этого, очевидно, надо было приспособить существовавшие заводы, а частью построить новые. Сделали по-другому: примерно 75 % старых заводов было брошено и беспорядочно, без учета потребности в лесе и возможности обеспечения сырьем, было построено много новых лесопильных заводов. В середине и во второй половине 30-х годов часть их была законсервирована, а часть работала на 40 — 50 % своей мощности, так как для них не было сырья.

Размах, между тем, был проявлен большой; кое-где построили не заводы, а гиганты. В Архангельске, например, построили, вероятно единственный в мире, двадцатирамный завод; в Кеми девятирамный; большие заводы были построены в Кандалакше, в Сороке, в Онеге — все — для работы на экспорт. Ни один из этих заводов никогда не был загружен на 100 % своей мощности, из-за недостатка сырья.

А на ряду с этим, так как Наркомлес не обеспечивал строительства лесоматериалами, чуть не каждое из них, в том числе и самые небольшие, вынуждены были строить свои временные лесопильные заводы, что приводило к невероятному распылению средств и удорожанию работ. Но таков неизменный закон: насильственное подчинение жизненного разнообразия единому мстит тем, что это разнообразие становится лишь безобразным и бессистемным.

Свободный и «бесплановый», а потому будто бы хаотичный характер производства лесных работ до революции имел, однако, определенный порядок. Сотни тысяч лесных рабочих к началу сезона сходились в небольшие артели лесозаготовителей, сплотчиков, сплаващиков, через своих «старших» нанимались к предпринимателям и выполняли все работы. Большевики, озабоченные «упорядочением» жизни и организацией её по своей единой схеме, разрушили этот порядок и ввели свой — и пришли к полному хаосу в» лесных работах.

Большие лесозаготовки ведет НКВД-МВД. Учреждение это работает по своим правилам и из какой-либо системы выпадает вообще. МВД заготовляет лес для экспорта, для своих строек и частью для внутреннего рынка, ведет оно работы самым примитивным способом, с помощью исключительно заключенных, часто на вывозке леса заменяющих даже лошадей.

Основным хозяином лесной промышленности является Наркомлес теперь — Министерство лесной промышленности. Ему подчинены производственные тресты, объединяющие лесные работы главным Образом по территориальному признаку Калининлес, Ярославлес и т. д… У каждого треста есть десятки «леспромхозов», непосредственно ведущих лесозаготовки.

Леспромхоз — постоянно существующее предприятие, с твердым штатом технического персонала, служащих и с некоторым количеством кадровых рабочих. Так как лесозаготовки остаются сезонным делом, существование постоянных леспромхозов оказывается порочным явлением: летом ни персоналу, ни рабочим нечего делать, а зарплату им надо платить. Леспромхозы занимают своих рабочих летом главным образом на подсобных, непроизводительных работах, но всячески стараются их сохранить: они для Леспромхоза — часто единственная надежда на выполнение плана. Когда начнется заготовительный сезон, эти рабочие составят бригады по рубке и вывозке леса, станут десятниками, бригадирами: они — последние специалисты лесных работ, оставшиеся от существовавшей ранее армии лесных рабочих, рассыпанных по лесным теперь колхозным и поредевшим деревням. Поэтому Леспромхозы принуждены дорожить своими кадровыми рабочими: колхозники — уже не специалисты-лесовики.

Для выполнения своего плана, на время лесозаготовительного сезона, Леспромхозам нужны сотни и тысячи рабочих. Областные и районные исполнительные комитеты выделяют Леспромхозам районы «для вербовки рабочей силы». Каждому сельскому совету, и дальше колхозу, дается приказ о том, что он должен дать Леспромхозу столько-то рабочей и гужевой силы, либо — что он обязан заготовить и вывезти Леспромхозу, по указанию последнего, определенное количество леса.