Сергей Гаврилов - Остзейские немцы в Санкт-Петербурге. Российская империя между Шлезвигом и Гольштейном. 1710–1918

Императрица Екатерина I втянула Россию в 1725 году в вековую феодальную распрю датских королей и их ближайших родственников герцогов Голштинских на стороне Голынтейна. Этот старинный спор датчан между собой тянулся с переменным успехом с XIV века. Не раз в XVIII веке Голштинские герцоги, по совместительству – русские цари, потомки Екатерины I, собирались воевать с Данией за Шлезвиг до последнего русского солдата, дважды – в 1725 и 1762 годах – доходило до открытого конфликта. Можно сказать, доминантой русской внешней политики XVIII века был вопрос о Шлезвиге. Три раза трон переворачивали в Петербурге, все из-за Шлезвига. Так и не давал покоя Шлезвиг Петербургу, пока Екатерина II в 1767 году не распутала этот злосчастный клубок. Шлезвиг вместе с Голынтейном отдали Дании, герцогов Голштинских пересадили в княжество Ольденбург по соседству и отделили их от русской короны. Во главе Ольденбурга поставили племянника несчастного Петра III – воспитанного в Таллине принца Петра Фридриха Людвига. Русским царям осталось право почетного родства и покровительства. Ну и титул впридачу – все русские цари, начиная с Павла I, именовались герцогами Шлезвиг-Голштинскими и Ольденбургскими.

Итак, Россия в 1700 году вступила в Северную войну. На захваченной у шведов территории Прибалтики царь построил новую столицу, нашел новую жену и нужные ему кадры для реформирования страны. В сентябре 1710 года русский осадный корпус под командованием голштинского уроженца генерала Боура осадил Ревель. 29 сентября представители осажденной крепости, делегаты от шведского гарнизона, эстляндской дворянской корпорации (рыцарства) и городского управления подписали акт капитуляции на мызе Гарк (эст. Харку), на основании которого провинция Эстляндия переходила в подданство к русскому царю. Взамен ей гарантировалось автономное самоуправление и восстановление имущественных прав помещиков, значительно подорванное предыдущими действиями шведского правительства. Так Эстляндия присоединилась к России.

Эстляндские дворяне стекаются в Петербург. – Граф Ферзен валяется пьяный в канаве.

Когда Петр I основал в 1703 году Петербург, он прорубил окно в Европу. Когда в 1710 году он присоединил к Петербургу еще и Таллин с Ригой, то распахнул ворота в Европу настежь. Ну и стоит ли удивляться, что в распахнутые ворота «по Балтическим волнам» в Россию хлынули не только товары в обмен на лес и сало (аналоги теперешних нефти и газа), но и разнообразные европейские интриги, в которых России отводилась роль хорошо если младшего партнера, а чаще всего объекта применения. Первую такую интригу, определившую судьбу России на много десятилетий вперед, завязали при непосредственном участии дворянской корпорации эстляндского рыцарства. Во время Северной войны датский король воспользовался случаем, чтобы герцогство Шлезвиг у Гольштейна отнять. Россия должна была помочь голштинским герцогам вернуть Шлезвиг под свою власть.

Герцог Голштинский Карл Фридрих был племянником Карла XII и его самым очевидным наследником. Он жил и воспитывался в Швеции. Карл XII придерживался, как теперь говорят, нетрадиционной сексуальной ориентации и обществу женщин предпочитал общество хорошеньких мальчиков (случайно или нет, но из числа эстляндских дворян), и соответственно своих детей не имел. В 1718 году Карл XII погиб при невыясненных обстоятельствах при осаде датской крепости Фридрихсгалль (ныне крепость Фредрикстен в норвежском городе Халден). Герцог Голштинский уже готовился взойти на шведский трон, так как предполагал, что место шведского короля ему гарантировано уважением к воле Карла XII. Напрасно генерал-фельдмаршал Дюкер, уроженец мызы Мейрис (эст. Мяяри), настаивал, чтобы он активно вступил в действия для закрепления своих прав. «Узнав о смерти дяди, молодой этот принц, убитый горестью, заперся в своей палатке. Напрасно те из генералов, которые были преданы ему, старались добиться возможности говорить с ним. Дюкер умолял фаворита его Ренсдорфа уговорить принца явиться перед армиею и уверял, что заставит немедленно провозгласить его королем. Ренсдорф входил к своему государю, но вышел от него с ответом, что он неутешен и не может ни с кем говорить. „В таком случае, – сказал Дюкер, – пусть будет что будет"… Льстецы, которые всегда обманывают государей и их любимцев, уверили Карла-Фридриха и Ренсдорфа, что шведский народ обожает потомка Густавов, рожденного и воспитанного среди его. В этой уверенности неопытный принц не предпринимал ничего, думая, что гораздо более возьмет горестью о потере героя, чем желанием скорее завладеть его престолом. Такое промедление было спасением для шведской свободы. Иначе как осмелилась бы она поднять голову против монархической власти в виду короля, провозглашенного армиею и уже вступившего во все права своего предшественника?» [2] Бассевич Г.-Ф. Записки, служащие в пояснению некоторых событий из времени царствования Петра Великого // Юность державы. М.: Фонд Сергея Дубова, 2000. С. 369. . Словом, прокатили герцога – шведский трон ему не достался. Нашлись в Швеции более могущественные силы, чем армия. Тут он снова впал в горесть и стал послушным орудием в руках интриганов. Когда, казалось, пропало все – и Шлезвиг, и шведская корона выскользнули из рук, комбинаторы европейской политики поспешили на помощь.

Герцог Карл Фридрих Голштинский.

Внезапно царь Петр I стал склоняться к миру со Швецией в пику союзнице Дании. «Для этого он решился воспользоваться комбинацией, предложенной некогда первым министром Швеции Герцем, – содействовать кандидатуре герцога Голштинского в качестве преемника Карла XII и выдать за него замуж одну из дочерей. Герцогу были сделаны от имени царя следующие предложения: „Его королевское высочество без промедления приедет в Россию и отдаст свою участь в руки царя; он сочетается браком с одною из царевен; царь не заключит мира без действительного восстановления Шлезвига и Голштинии и уступит герцогу, как скоро он прибудет в С. – Петербург, Ливонию и Эстонию, созвав в то же время сословия обеих провинций и предложив им избрать его своим государем". Шведы горели желанием снова присоединить эти области к своей короне, а потому обеспечением для герцога их обладания ему открылся верный путь к престолу (шведскому)» [3] Там же. С. 379. . Путем такой комбинации царь приобретал мощную державу в союзники, высокородного родственника в зятья, а через него и наследника в собственной стране – внука, которого он расчитывал воспитать достойным продолжателем дела германизации и бюргеризации России.