Геннадий Падерин - Ловец ураганов

Дьяков складывает их сюда уже после того, как послан ответ, — складывает «для отчетности».

— Перед кем же? — спросил я у него.

— Перед собственной совестью: я не болен зудом предсказательства, я не выскочка, не самозванец, меня просят — я отвечаю.

— Но разве не бывает случаев, когда…

— Бывают! Но то — стихийные бедствия, угроза стихийных бедствий, здесь самолюбие — не советчик.

В общем-то, как оказалось, самолюбие ученого попадает под домашний арест довольно часто. Он с опережением на два-три месяца предупреждал о засухах на юге европейской территории страны, в Западной Сибири и Казахстане, заблаговременно послал предупреждение более чем о шестидесяти метеорологических катастрофах, обрушившихся на Европу, Азию, Атлантику, на страны Тихоокеанского бассейна за последние десять лет.

Всякий раз прогноз подтверждался.

Но это — катастрофы, а как обстоит дело с подтверждением прогнозов в повседневной нашей жизни? Что будет тогда-то и тогда-то, скажем, в Новосибирске — дождь, солнышко или, может, загрохочет по крышам град?

Дьяков принял для себя систему прогнозирования по декадам (во второй декаде мая в Кемеровской области ожидается…), и вот итог: в среднем в году ошибочный прогноз омрачает его настроение не более двух раз. Две декады из тридцати шести с половиной за год, двадцать — из трехсот шестидесяти пяти за десять лет.

Вроде бы можно быть довольным? Нет, нужно добиться стопроцентного попадания. Эх, если бы ему новую метеостанцию, да плюс к ней — махонькую обсерваторию с добрым оборудованием!.. А что если написать письмо, скажем, в Министерство сельского хозяйства, написать письмо и попросить помощи? Скромно, конечно, только самое необходимое…

И решился, написал, приложив список необходимого оборудования. Через несколько дней — телеграмма из Москвы: дано указание приобрести оборудование, готовьтесь к приемке…

Так я и не вырвался из плена тетрадей, рисунков, фотографий, выписок — не сходил на Улу-Даг, чтобы посмотреть, как все там оборудовано. А вообще-то любопытно бы взглянуть, как уживаются под одной крышей метеостанция и солнечная обсерватория. Ведь это единственный пока у нас пример подобного симбиоза. Он теперь и в названии нашел отражение, этот симбиоз — Научно-исследовательская гелиометеорологическая станция Горной Шории.

В общем-то они тут на равных, Солнце и метеорология, но когда сам хозяин произносит эти слова — «гелиометеорологическая», упор у него все же получается на первом слове: в душе он по-прежнему не метеоролог — астроном.

Не случайно, когда возник вопрос, где строить первую в Сибири солнечную обсерваторию, и стали советоваться с директором Пулковской обсерватории профессором Кратом, Владимир Алексеевич, в свою очередь, запросил мнение Дьякова. Тот, просмотрев тогда климатические данные по Сибири за тридцать лет, пришел к выводу, что наиболее подходящее место — район бурятского села Монды за Байкалом. В Мондах и развернулось строительство.

Так я и не побывал на Улу-Даге, не посмотрел, как все там оборудовано. В моем распоряжении лишь фотография нового здания, подаренная хозяином. На обороте вместо дарственной надписи, — крылатые слова: «Никакая армия не может противостоять силе идей, время которых пришло».

Поезд уходит из Темиртау ночью. Меня провожают Дьяков и три молчаливых брата — три террикона. А в отдалении, на склоне горы, уставился в небо отсвечивающий под луною купол: гадает по звездам, какая предстоит мне дорога.

Поезд трогается, скоро и Дьяков, и терриконы теряются в ночи, а купол еще долго виден из вагонного окна. Будет все же обидно, если Дьяков, переезжая в новое помещение, разрушит башенку — пусть бы осталась памятником мужеству и самоотверженности.

Жан-Клод Пекер — астроном Парижской обсерватории, впоследствии Генеральный секретарь Международного астрономического союза (1965–1967).