Дмитрий Хмельницкий - Запретная правда Виктора Суворова

Другие рассказывают еще более ужасные вещи. Вот капитан, побывавший в Москве, Харькове и Саратове. Он рассказывает о непрерывных волнениях и стычках инвалидов войны с милицией и с работниками местной власти из-за плохой постановки материального обеспечения пострадавших воинов и их семей. От Ленинграда до Ростова и Одессы оперирует многотысячная банда под названием «Черная кошка», состоящая главным образом из демобилизованных солдат. Участники шайки не только прекрасно вооружены, но и богато оснащены автотранспортом. Эта шайка буквально наводит ужас по всем городам и селам, грабя и убивая мирных жителей. Милиция и органы НКВД ничего не могут сделать; многие из них — сами участники этой компании или больше внимания уделяют пьянству, разврату и взяткам.

Мне было очень неприятно читать письмо жены одного капитана из Костромы. В нем жена пишет мужу: «Дорогой Ваня! Пожалуйста, ничего не посылай из Германии. Это может привести к тому, что меня убьют вместе с дочерью. Все мы, семьи военнослужащих, мужья которых в Германии, уголовным элементом взяты на учет, и не проходит дня, чтобы не убили кого-нибудь из получивших из Германии посылку. В 8 часов вечера из квартиры уже страшно выходить, и я уже сейчас с дочерью дома не ночуем».

На офицеров, приехавших из Германии в отпуск домой, буквально охотятся. Сейчас в России самое дешевое — это человеческая жизнь. За золотые зубы или часы убивают человека.

Многие говорят об ужасающей спекуляции, которая захватила буквально все слои населения. Да и как этому не быть?! Вот пример. Живет в Москве рабочая семья. Муж зарабатывает 200–250 рублей в месяц. Из них 70–80 рублей — налоги, займы, взносы. Кроме этого надо заплатить за квартиру, воду, электричество. Если будешь питаться тем, что дают по карточке, — неминуема голодная смерть. Нужны дрова, обувь, одежда, но все это можно достать только у спекулянта по цене не в десятки и сотни рублей, а в тысячи. У этого рабочего — жена, двое-трое детей. Муж работает, а жена ездит и спекулирует. То картофель везет из деревни, то в деревню везет мануфактуру. В результате этого все станции, вокзалы, поезда забиты пассажирами. Грязь, вонь, духота, брань, крики, воровство, убийства, бесконечное вымогательство взяток у всех и всеми — вот картина того, что сейчас делается на всех железных дорогах России.

Многие солдаты, побывавшие в отпуску, возвращаются в Германию усталыми, голодными, озлобленными и откровенно заявляют:

— Провались она, проклятая сталинская жизнь. Чтоб я еще поехал в Россию!.. Лучше в штрафной роте, чем еще раз ехать в отпуск.

Население начинает открыто возмущаться наличием магазинов Особторга, ибо честному человеку там ничего нельзя купить. Колбаса — триста рублей кг, икра — шестьсот рублей кг, водка сто пятьдесят рублей литр. Что может купить там рабочий или служащий, получающий 200–300 рублей в месяц? Ничего.

Эти магазины — для сталинских опричников из НКВД, для сталинских опричников от науки с громким названием «лауреатов Сталинской премии», получающих тысячные оклады и кроме того ежегодные премии в 100–200 тысяч рублей. Эти магазины — для оголтелой массы спекулянтов и для неимоверно растущего множества бандитов, воров и растратчиков.

Одна медицинская сестра рассказывает, что делается в станицах на Дону, где она была в отпуску:

— Из нашей деревни на войну пошло 150 человек, а возвратилось только 12. В колхозе некому работать. Колхозникам выдают 500 граммов хлеба на трудодень. Люди голодные, разутые, раздетые и просто валятся на работе. Под снегом много осталось неснятого урожая: хлеба, подсолнуха, кукурузы.

О том, что на юге России под снегом много осталось урожая, пишут во всех письмах, особенно с Северного Кавказа и Закавказья.

Возвратившийся из отпуска майор рассказывает, как его встретили родные. Его семья, конечно, обрадовалась приезду отца и мужа, да еще приехавшего с большими подарками. А вот его же брат и сестра были озлоблены приездом. Брат — подполковник, командир одной авиадивизии. Он был подбит в воздухе и сейчас инвалид, не может никак свести концы с концами на свою пенсию. Семья его голодает, а он нигде не может работать, так как вследствие ранения лишился речи. У сестры же убит муж, и она тоже не знает, как прокормить своих детей. Мы видим, что делается с Германией, что происходит в России. Голова разрывается от дум и мыслей. Хочется быть великаном, чтобы остановить этот ужасающий поток человеческого горя и несчастий, которые с каждым днем увеличиваются в нарастающей прогрессии».

Две страны — два народа. Сейчас они до дна выпили чашу горя и до конца знают, что такое диктатура. Это — Россия и Германия. Германия и ее народ уже получили результат и уже оплачивают неисчислимыми несчастьями кровавые заслуги фашистской диктатуры. Россия же сейчас в числе победителей, а диктатура там не 12 лет, как это имело место в Германии, а скоро будет праздноваться уже тридцатилетний юбилей. И поэтому Россию ожидают еще большие несчастья, еще большие беды, ибо в России растет уже второе поколение, не знающее, что такое нормальная жизнь, что такое — правда и что такое — ложь. Многие из этих поколений уже развращены до мозга костей сталинскими приемами лжи, агитации и пропаганды.

Было больно и стыдно за своих же людей, развращенных Сталиным и его генералами, творящих чудовищные дела в оккупированной Германии и уверенных в том, что они насаждают… культуру.

Солдатский котел так плох, что во многих местах начались открытые отказы от приготовленной пищи. Я по заданию своего начальника в конце октября 1945 года в связи с этим делал проверку одной дивизии. Меня просто ужаснула та безответственность к солдату, которая была проявлена командованием дивизии, полков и интендантскими работниками. В пищевых блоках — грязь и антисанитария, повара без халатов, меню-раскладок не имеется. Я взял из котла ложку борща, приготовленного на завтрак, и после этого у меня в течение двух часов оставался во рту неприятнейший привкус рапсового масла, которым был заправлен мясной борщ.

Майор, помощник командира этого полка, настойчиво уверял меня в том, что все приготовлено отлично. Я тогда не выдержал и предложил ему съесть тарелку этого борща. Это была настоящая трагикомедия, когда он в присутствии 6 офицеров полка и дивизии делал «приятное лицо» человека, кушающего с аппетитом эту отвратительную бурду. Командование по моим материалам обследования дало только телеграмму в дивизию, ставя на вид безобразное обслуживание солдат.

В результате в этой дивизии после проверки питание не только не улучшилось, а еще более ухудшилось, в чем убедился мой начальник при личном выезде туда. Убедившись лично, как в войсках заботятся о питании и обмундировании бойца, командование проявило некоторое беспокойство. Была организована сплошная проверка всех дивизий, вскрывшая тысячи вопиющих ненормальностей. Командованию пришлось проводить специальное совещание интендантских работников и там демонстративно снять несколько административных лиц, как в дивизиях, так и в армиях. Солдату стало немного лучше, и интендантам меньше удавалось воровать для офицеров и их семей. Тогда находчивые интенданты переключились на «заготовку» продовольствия среди местного населения за наличный расчет. Как не продаст немец курицу вооруженному солдату и офицеру? Конечно, «продаст». И в результате — район, еще не пострадавший от воровства (там были американцы), остался без продуктов. Сейчас там все «куплено» по закону.