Йонас Лессер - Третий рейх: символы злодейства. История нацизма в Германии. 1933-1945

Все это хорошо, но, с другой стороны, Ницше питал отвращение к возвышению парламентского вздора, к появлению демократов, к оглуплению Европы и унижению европейца. Ницше высмеивал идею «свободы» и «равных прав» и высокомерно рассуждал о лавочниках, христианских чучелах, женщинах, англичанах и других демократах. Для того чтобы остановить упадок Европы, Ницше создал героическую философию «сверхчеловека» в своем панегирике «Так говорил Заратустра», в котором Томас Манн усмотрел зарождавшуюся манию величия Ницше. Сам он, однако, придерживался того мнения, что учение его евангелия возвестило наступление новой эпохи в истории человечества, возвестило переоценку всех ценностей. Величайшая опасность, учит Ницше, таится в «добре и справедливости». Поэтому новый пророк восклицает: «Ломайте. Ломайте все доброе и справедливое!» и «О братья, ожесточитесь!». Хорошо все, что укрепляет ощущение силы, плохо все, что происходит от слабости. Новый пророк, принесший эту странную весть, не желает, чтобы его путали с проповедниками равенства, утверждающими, что все люди равны. Ницше знает лучше: «Все боги мертвы: мы хотим, чтобы жил сверхчеловек!»

Он высмеивал как абсурдную идею о том, что все люди равны перед Богом. Для людей, говорит он, существуют запретные деяния и мнения, являющиеся прерогативой сильных личностей, которых недостойна остальная масса, порочащая страсти сильных людей. Ницше призывает покончить с этим преступлением против сильных, заново проведя грань между моралью господ и моралью рабов. Для первых он выводит следующее уравнение: Бог = благородство = могущество = красота = любовь Бога – и выдвигает лозунг: «Зло – это то, что зло для меня». Что же касается морали рабов, то «бунт рабов в сфере морали» был изобретением иудеев и христиан. По другому поводу он сказал: «Когда Платон и Сократ заговорили об истине и справедливости, они перестали быть греками и стали евреями». Если это не национал-социализм, то что это? «Зло – это то, что зло для меня»? В Третьем рейхе говорили: «Добро – это то, что полезно для немцев» – и действовали соответственно. Европейские народы будут долго помнить эти действия.

Ницше написал книгу «Антихрист», в которой назвал христианство аморальным позорным пятном человечества. Себя он, однако, провозгласил «евангелистом» новой веры, каковая переживет тысячелетия. В 1921 году Карл Краус проклял память Ницше в поэме «Антихрист», в которой писал, что Ницше не был – как он воображал – «мудрым и знающим целителем пороков своего времени, но лишь глубочайшим выражением его болезни, от которой оно до сих пор не оправилось». Разве он не высмеял Бога и святых, все, что они выстрадали и чему учили? Разве не он призывал ничтожества переоценить все ценности? Христианский Бог достаточно хорош для нас – всех остальных, – и Он освободит нас от зла. В том же году на германской политической сцене появляется Гитлер. Пятнадцать лет спустя один из его паладинов Бальдур фон Ширах сфотографировался на фоне бюста Ницше в его веймарском архиве и сказал, что идеи этого немецкого философа породили два великих национальных движения – национал-социализм и фашизм.

После того как нордическая Германия потерпела сокрушительное поражение, оставив после себя опустошенную Европу, Томас Манн назвал Ницше творцом и провозвестником европейского фашизма. Слова Ницше об «опасной жизни» стали девизом Италии Муссолини, а сверхчеловек стал идеалом Гитлера. Варварство, спущенное с цепи Ницше, кажется еще ужаснее оттого, что явилось оно спустя сто лет после гуманизма Гете и Шиллера. Ницше прославлял инстинкты, силу, динамизм, нисколько не заботясь о политических последствиях высказанных им идей. Типичный немец. В странах своего изгнания Томас Манн узнал, что в них возвышенный прагматизм направляет духовные дела и этот прагматизм ставит дух и мышление в положение ответственности за воздействие мышления на жизнь и действительность. Такой подход всегда был чужд Германии, где философия всегда была отделена от политики. Томас Манн приводит слова одного англичанина, который признался, что испытывает глубокую и искреннюю симпатию к немецкой культуре, но никогда не мог отделаться от сопутствующего этой симпатии отчаяния. Складывается такое впечатление, что любая дорога, избранная немецким поэтом или философом, приводит его на край бездонной пропасти, от которой он не может отойти и вынужден бросаться в нее вниз головой. Это, говорит Манн, как раз случай Ницше, типичный случай фатальности, нависающей над Германией и ее мыслителями. С его влечением к безграничным просторам мысли, с его романтической страстью, с его стремлением развернуть свое «я» в беспредельность, лишенную определенной цели, он еще раз отчетливо продемонстрировал немцам все, что сделало их пугалом и бичом всего мира и в конце концов довело до саморазрушения.

Третьим примером немецкой устремленности к бездне, имя которой национал-социализм, был Х.С. Чемберлен, зять Вагнера. В 1876 году, незадолго до того как он стал фанатичным поклонником Вагнера и немецким националистом, Чемберлен нетерпеливо обращается к Германии как к стране, путь которой не должен походить на пути других наций, потому что будущее Европы зависит от немцев. Под влиянием сочинений Вагнера и Гобино он задумывает и пишет «Основания XIX века». Книга имела большой успех в Германии. Император, большой друг Чемберлена, писал ему, что «германский ариец, дремавший в глубине моей души, часто восставал против традиций, но в очень странной манере. Теперь пришли вы и, как волшебник, навели порядок в запущенном дворе, зажгли во тьме свет. Вы указали цели, к которым мы должны стремиться во имя немцев, да и всего мира». Это Вильгельм II. Но самым опасным читателем Чемберлена был Адольф Гитлер.

Фанатичный ненавистник евреев Чемберлен пытался сделать из Христа «арийца». Он превозносил превосходство арийской и нордической расы и описывал всемирную историю как битву между германизмом и иудаизмом. Его дилетантская ересь была вскоре опровергнута историком Фридрихом Герцем, который в 1933 году был вынужден покинуть Германию и умер в Англии. Но немецкие интеллектуалы предпочитали слушать Чемберлена, и в период между 1900 годом и годом прихода Гитлера к власти в пораженной манией величия и антисемитизмом Германии его злокачественная книга была издана многократно. В 1921 году Фриц Кан опубликовал книгу «Евреи как раса и культурная нация», в которой опьяненные Чемберленом немцы могли прочесть – если бы удосужились это сделать – слова профессора Макса Мюллера, знаменитого этнолога, жившего в Оксфорде. Мюллер сказал это по поводу печально знаменитой книги Чемберлена: «Я снова и снова повторял, что когда я говорю об арийцах, то имею в виду не кровь, волосы, кости или череп, я говорю только о тех, кто говорит на арийских языках. Этнолог, говорящий об арийском языке, арийской крови, арийских глазах и арийских волосах, на мой взгляд, впадает в такой же грех, в какой впал бы лингвист, заговоривший о длинноголовой лексике или о короткоголовой грамматике. Это хуже вавилонского смешения, это прямое мошенничество».