Хайнц Хёне - СС. Орден «Мертвая голова»

Хозяева машины террора зашли в тупик, не зная, как избавиться от своего врага в Минске, пока им наконец не помогли советские партизаны. Ночью 22 сентября 1943 года Вильгельм Кубе подорвался на бомбе, которую положила ему под кровать горничная – партизанка. Гиммлер сиял. «Кубе погиб во благо отечества», – заявил рейхсфюрер.

Он мог себе позволить отнестись к этому спокойно: «Окончательное решение» в России близилось к завершению. Из двух с половиной миллионов советских евреев, которые не смогли убежать от немцев, было ликвидировано 900 тысяч. Оставалось уничтожить улики, прежде чем Советская армия начнет теснить немецких захватчиков. Эта задача была возложена на штандартенфюрера Пауля Блобеля и его специальный отряд, известный как «Команда-1005». Они вскрывали массовые захоронения и сжигали тела, поливая их керосином, а сохранившиеся кости перемалывали в специальных агрегатах. Эти костры освещали жуткую финальную сцену извращенного милитаризма, не имевшего параллели в военной истории.

Но еще до того, как было покончено с евреями в России, Гиммлер решил приступить к новой фазе массовых убийств. Согласно его приказу, мобильные карательные отряды должны были смениться постоянными фабриками смерти – вместо пуль будет газ. Начиналась мрачная эра газовых камер. Инициатива принадлежала одному из гауляйтеров в Польше, группенфюреру Артуру Грейзеру. Осенью 1941 года он попросил прислать «подготовленный персонал», чтобы быстро «очистить» его область Вартеланд. Там оставалось еще около 100 тысяч евреев, в основном – в лодзинском гетто. Гиммлер и Гейдрих послали туда гауптштурмфюрера Ланге, доверив ему самое страшное изобретение, которым располагали, – газовые фургоны, душегубки, уже применявшиеся в СССР. К концу года Ланге основал в окрестностях Лодзи первую фабрику смерти. В лесу Хельмно он нашел старый одинокий дом, очень подходящий для его черного дела. В декабре Ланге принялся за работу с тремя газовыми фургонами.

Постоянным потоком евреев везли на станцию Кульмхоф, а оттуда – в этот особняк. Там их заставляли раздеться и забраться в фургон, якобы для того, чтобы их отвезли в душевую. Но это была поездка к гибели, а не к банному сараю. Как только двери за ними закрывались, выхлопные газы по невидимой трубе направляли внутрь фургона, убивая всех, кто там находился. В это время специальная команда, набранная тоже из евреев, стояла наготове, чтобы опустить мертвые тела в могильный ров, забрав украшения или иные вещи, которые могли оставаться на трупах. Такая служба давала многим евреям привилегию просуществовать на несколько недель дольше, ожидая в подвалах особняка следующей партии несчастных. Система эта была настолько примитивна, что у ликвидаторов то и дело возникали проблемы. Газ не всегда срабатывал. Инструкции РСХА обещали, что все должно окончиться за пятнадцать минут, на деле же это нередко продолжалось часами. Случалось и так, что некоторые из жертв были еще живы, когда открывались двери.

Сообщения об ужасах Кульмхофа достигли ушей шефа гестапо Мюллера. Он вызвал своего эксперта по еврейскому вопросу Эйхмана и сказал: «Поезжайте туда. Я хочу знать, что там происходит». Эйхман прибыл в «дом Ланге» и посмотрел, как евреев загоняют в душегубки, а потом вытаскивают трупы в общую могилу. Вот что он рассказал: «Я поехал за фургоном и увидел самое страшное зрелище в моей жизни. Грузовик остановился у длинного рва. Двери открыли, и оттуда стали выбрасывать мертвые тела. Руки и ноги у них болтались, как будто они еще живые. Всех швыряли в ров. Я увидел, как какой-то штатский вытаскивает щипцами зубы у трупа, и все. Это уж чересчур. Я бросился к своей машине и уехал, не говоря ни слова. Там был врач в белом халате, он предлагал мне заглянуть в глазок и посмотреть, что происходит внутри. Я отказался. Я не смог. Даже говорить не мог. Страшно, скажу я вам. Хотел только убраться оттуда поскорее. Настоящий ад. Такого нельзя делать. Я бы точно не смог».

Кошмар Кульмхофа вызвал соревнование между специалистами по убийству с помощью газа. Предприятие Ланге послужило сигналом к новому этапу «Окончательного решения», новой фазе расистского безумия. Речь идет о массовом уничтожении польских евреев, самой большой группе еврейского населения, попавшей во время войны в руки нацистов.

В 1931 году согласно переписи в Польше насчитывалось около трех миллионов евреев. Два миллиона триста тысяч проживали на территории, которую оккупировали немцы. В первые же месяцы оккупации почти все они были согнаны в гетто, задуманные Гейдрихом как сборные пункты для массовой эмиграции. Но с приходом «Окончательного решения» они превратились в места ожидания гибели. Генерал-губернатор Польши Ганс Франк кричал на свой штат: «Мы должны уничтожать евреев повсюду. Мы не можем их всех застрелить или отравить, но можем предпринять… крупные меры, которые, так или иначе, приведут к их успешной ликвидации».

Такого рода «крупные меры» уже продумывал Генрих Гиммлер. Опыт Кульмхофа подсказал ему путь решения проблемы: на территории всей бывшей Польши, включая генерал-губернаторство и так называемые «инкорпорированные» области, должна быть создана сеть фабрик смерти для уничтожения евреев Польши, да и Европы в целом. Случай предоставил в его распоряжение квалифицированных специалистов-палачей. Перед тем как Грейзер обратился за помощью в ликвидации «его» евреев, только что завершилась другая операция под названием «Эвтаназия», унесшая жизнь 100 тысяч человек, которые были умственно отсталыми или, по нацистской терминологии, «непригодными к жизни».

Рейхсфюрер СС привлек к операции «Эвтаназия» многих эсэсовских и полицейских офицеров. Среди тех, кто считался знатоком убийства с помощью газов, ведущим слыл инспектор криминальной полиции, великан людоедского вида, палач по призванию Христиан Вирт, которого весьма ценили в рейхсканцелярии фюрера за эти его способности. На фабриках смерти по программе «Эвтаназии» Вирт работал с угарным газом, убивавшим быстро и безболезненно. В начале 1942 года Гиммлер обратился к главному врачу СС доктору Эрнсту Гравицу за консультацией: как можно организовать уничтожение миллиона польских евреев, и доктор указал на Вирта, который в это время сидел без работы. Гиммлер велел ему продолжать свое занятие в Польше. Вскоре Вирт поступил в распоряжение Глобочника, окружного командующего СС в Люблине, чтобы вместе с ним приступить к операции «Рейнхардт».

Вирт, профессионал, смотрел на Ланге как на простого любителя, да еще и неумеху. Мобильные газовые камеры он заменил стационарными, в которые провел трубы с выхлопными газами от дизельных моторов. Помещение было замаскировано под «ингаляторий и ванны» и на вид действительно напоминало баню – приветливый такой домик, с геранью у крылечка. Внутри, с каждой стороны коридора, располагалось по три комнаты длиной и шириной 5 метров, высотой 2 метра, с деревянными дверями, в задней стене были сделаны широкие раздвижные двери, а на крыше (видимо, как дань черному юмору) изображена звезда Давида. Вокруг этого дома смерти Вирт понастроил обычный антураж нацистского концлагеря: бараки, площадки для прогулок, колючая проволока, и еще, и еще раз колючая проволока. Скоро вдоль Буга вытянулась цепь смерти, и все, за исключением Люблинского лагеря, находились под началом бригадефюрера Глобочника.