Хайнц Хёне - СС. Орден «Мертвая голова»

Эрих Кох, обер-президент Восточной Пруссии и ярый противник СС, в сентябре 1935 года писал Гиммлеру: «Я считаю взаимоотношения, сложившиеся в настоящее время между обер-президентом и руководителем гестапо в Кенигсберге, невыносимыми и очень вредными для авторитета государственной власти». Гиммлер ответил: «Фюрер решил, что в работе кенигсбергского отделения гестапо менять ничего не следует».

Однако государственная бюрократия оказывала такое давление на полицейскую машину, что Гиммлер и Гейдрих в конце концов объявили о готовности вести с министерством внутренних дел переговоры по поводу нового закона о гестапо. И после долгих торгов 10 февраля 1936 года этот закон был принят. В целом он подтверждал сложившуюся практику, однако статья 5 гласила: «Вместе с тем отделы гестапо подчинены главам местного управления, обязаны принимать их указания и информировать о делах политической полиции».

Взамен на эти уступки Гиммлер и Гейдрих требовали от министерства внутренних дел обеспечить законодательное оформление единой полицейской системы рейха. На практике эта проблема была ими отчасти решена, поскольку в апреле 1934 года они уже создали в гестапо Центральное бюро, которое координировало работу земельных полицейских служб. Дело было только за формально-юридическим утверждением их контроля и над неполитической полицией.

Но руководство министерства внутренних дел, вдохновленное частичным успехом, уже носилось с новой идеей: построить единую службу под собственным контролем и постепенно вытеснить Гиммлера тоже очень сильной фигурой – его берлинским соперником Куртом Далюге. Согласно концепции Фрика, все полицейские силы страны должны подчиняться рейхсминистерству внутренних дел, а Гиммлер, как инспектор гестапо, возглавит управление в этом министерстве и, следовательно, тоже будет подчиняться министру. Фрик предполагал сделать своего ставленника, обергруппенфюрера СС Далюге, заместителем Гиммлера, так чтобы полностью контролировать политическую полицию и свести роль Гиммлера к чисто протокольной.

Гиммлер отклонил это предложение. Выступая от его имени, Гейдрих в июне 1936 года потребовал, чтобы Гиммлер сам имел министерский ранг, был приравнен к командующему вооруженными силами, а если и подчинялся бы министру внутренних дел, то только в личном плане, иначе говоря, никак. Разгневанный Фрик добился аудиенции у Гитлера, и тот охладил его жар, сказав, что Гиммлер не станет министром, просто его будут приглашать на заседания правительства «в качестве статс-секретаря». Тем не менее Фрик ушел сломленным. Фюрер ясно дал ему понять, что назначение Гиммлера главой всей немецкой полиции – дело уже решенное.

Министру оставалось только красиво отступить. Он указал, что партийную должность (рейхсфюрер СС) нельзя совмещать с государственной (шеф полиции), и держался за то, чтобы Далюге назначить все-таки заместителем Гиммлера.

Гиммлер в свою очередь пошел на малозначительные уступки: перестал требовать себе министерский ранг, согласился быть «в первоначальном и прямом подчинении» у министра внутренних дел – звучит почти полной бессмыслицей, как и многое в вывернутой наизнанку нацистской фразеологии, – а также признал допустимым, что Далюге будет его замещать, но лишь «в его отсутствие».

Не успел Гитлер подписать указ от 17 июня 1936 года о назначении Гиммлера начальником германской полиции, как последний показал, как он понимает свои новые полномочия. Помимо департамента полиции, он захватил еще ряд функций министерства: юридические вопросы, связь с прессой, проблему ношения оружия, проблему транспортировки оружия, паспортную систему, а также все кадровые вопросы.

Далюге он взял, но лишь третьим номером, после себя и Гейдриха. Гиммлер создал два подотчетных себе ведомства: службу безопасности во главе с Гейдрихом, которая включала гестапо и криминальную полицию, а также обычную полицейскую службу, полицию порядка во главе с Далюге.

Итак, все полицейские силы Германии сосредоточились в руках Гиммлера. Теперь они с Гейдрихом могли приступить ко второй фазе своего великого плана – слиянию СС и полиции в единое ведомство государственной безопасности Третьего рейха.

27 января 1937 года прусское управление криминальной полиции (ЛКПА), представлявшее собой тогда штаб-квартиру Крипо в целом по Германии, оповестило все отделы уголовной полиции рейха о том, что оно считает самой важной задачей в кампании по борьбе с преступностью.

Каждому районному отделу было предписано «срочно составить списки лиц, которые, по мнению полиции, являются профессиональными преступниками или рецидивистами и в данный момент находятся на свободе». Каждому из них велено было присвоить личный номер: «Когда придет время, по телеграфу будут переданы только их списочные номера».

Через месяц работа была завершена. 23 февраля шеф полиции Германии приказал прусскому ЛКПА, чтобы 9 марта «в профилактических целях были взяты под стражу около двух тысяч профессиональных преступников и рецидивистов, а также лица, представляющие угрозу нравственности». ЛКПА разослало новые телеграммы, и 2 тысячи заключенных были доставлены в концентрационные лагеря Заксенхаузен, Заксенбург, Лихтенбург и Дахау. Акция, проведенная как бы от имени ЛКПА, оказалась самой скандальной из неполитических мер за всю историю Третьего рейха: попытка превентивного подавления преступности. Служба безопасности Гейдриха, которая теперь включала в себя также Крипо, наклеила ярлык «злодей» на целые категории «антисоциальных элементов» и посадила их под арест, невзирая на отсутствие юридических оснований.

Эта идея суровых превентивных мер контроля за профессиональными преступниками принадлежала Крипо, а в СД охотно за нее ухватились. Согласно статье 42 уголовного кодекса, превентивные аресты в целях общественной безопасности теперь санкционировали суды, но с точки зрения СД суды были чересчур щепетильны в использовании своих новых полномочий и принимали слишком либеральные решения. Поэтому служба безопасности сама заявила право на превентивные аресты так называемых профессиональных преступников, мотивируя это тем, что суды могут оценить опасность индивида лишь на основании одного его деяния, полиция же знает все обстоятельства его жизни, а потому может составить более основательное суждение по этому поводу.

Существовала одна проблема: не было юридических оснований для превентивного ареста преступников полицией. Такая процедура не предусматривалась ни в одном законе. Софистическое обоснование для этих действий придумал Бест; однажды во время лекции он объявил: законные основания для этого имеются, поскольку в Германии принята «народная» концепция закона. Как известно, и власти, и все члены общества являются представителями народа, следовательно, они и «должны работать все вместе для поддержания закона и порядка в соответствии с правилами, установленными вождями для блага народа». И даже в случае ареста эти представители продолжают работать сообща: полиция является активным партнером, «а преступник, которого задерживают, – пассивным». Более циничной формулы трудно и вообразить. Преступник помогает полиции, позволяя себя арестовать и заключить в концлагерь!