Хайнц Хёне - СС. Орден «Мертвая голова»

Гейдриху, конечно, не терпелось заполучить лагеря и стать единоличным владыкой этой машины террора, мощнейшего орудия диктатуры. И вот вскоре после принятия закона о гестапо в феврале 1936 года появилась инструкция, согласно которой управление концлагерями относилось к ведению гестапо. Оно вновь объявилось в качестве хозяина концлагерей, как в начале 30-х годов при Дильсе.

Но на деле Гиммлер не имел намерения передавать их Гейдриху, и инструкция 1936 года осталась мертвой бумажкой. Эта система в целом принадлежала СС, и Гиммлер сам сохранил над ней полный контроль. Гейдрих столкнулся с повторением ситуация 1933 года: в тот раз лагерь Дахау поступил в распоряжение Гиммлера, как главы политической полиции Баварии, а Гейдрих, будучи его заместителем, решил, что может взять Дахау под свое начало. Тогда Гиммлер поставил на его пути человека, который не разрешил пришельцам вмешиваться в его дела.

Это был Теодор Айке, бывший полицейский офицер и крайний неудачник. Гиммлер вытащил Айке из психиатрической клиники в Вюрцбурге, куда упек его как «опасного безумца» ярый враг, гауляйтер Бюркель. С тех пор «папаша Айке» был благодарен Гиммлеру до гробовой доски и стал податливым орудием в его руках. В 1933 году Гиммлер сделал его оберфюрером СС и комендантом Дахау, то есть дал работу, для которой он был предназначен. Айке подбирал для работы в администрации таких же неудачников-мизантропов с садистскими наклонностями. Он ввел у себя в лагере варварские порядки, грозящие любому заключенному расстрелом на месте за неповиновение. В своих охранниках он воспитывал звериную ненависть к «врагам государства».

Гесс, впоследствии комендант Аушвица, вспоминал, как однажды слышал рассуждения Айке о том, что жалость к врагам государства не к лицу эсэсовцу; служба в его лагере не для слабовольных, такие пусть сразу идут в монастырь. А тут нужны жесткие и решительные люди. Значок «череп и кости» даром не дается.

Гиммлер был настолько доволен полком Айке в Дахау, что решил поставить его над всеми лагерями. После 30 июня 1934 года (когда Айке убил Рема) Гиммлер назначил его командующим всеми формированиями «Мертвая голова», охранявшими концлагеря, и инспектором концлагерей наделив его чрезвычайными полномочиями. Айке подчинялся только лично рейхсфюреру.

Гейдрих стал не спеша собирать сведения о катастрофических условиях в концлагерях. Между тем Айке объединил рассеянные, более мелкие лагеря в четыре крупных: Дахау, Заксенхаузен, Бухенвальд и Лихтенбург. В 1937 году, когда была зафиксирована самая низкая цифра узников лагерей, 4833 эсэсовца охраняли около 10 тысяч заключенных. Руководству СС продолжали поступать донесения о жестоком обращении с заключенными. Обычными явлениями были карцер, регулярные избиения, гибель от непосильного труда. Были случаи, когда этих несчастных привязывали к деревьям; отмечены и убийства заключенных охранниками. Положение заключенных усугублялось тем, что им была запрещена переписка.

Юристы Гейдриха начали критиковать обращение с заключенными в лагерях Айке – конечно, не из гуманности, а просто это требовала борьба за власть внутри СС. В 1935 году гестапо выпустило новые правила для концлагерей; комендантам было предписано сообщать региональным прокурорам обо всех случаях смертей заключенных, не связанных с болезнью или естественными причинами. Однако они мало считалась с этими требованиями, так как Айке учил их обращаться с заключенными с крайней, безжалостной жестокостью. «Малейший признак жалости, – говорил он, – и враги государства воспримут это как слабость, которой тут же и воспользуются».

Гейдрих глаз не спускал с лагерей. Он создал на «враждебной территории» свою систему политических отделов, в которых работали сотрудники гестапо или Крипо. Эти люди видели все, они представляли собой своеобразное государство в государстве, их боялись не только заключенные, но и персонал лагерей.

Айке, почувствовав неладное, решил потревожить своего покровителя Гиммлера. В августе 1936 года инспектор концлагерей писал шефу: «Ходят слухи, что осенью подразделения „Мертвая голова“ будут выведены из моего подчинения и переданы местному командованию СС. Об этом говорят люди доктора Беста, а сам он при каждом удобном случае утверждает, что в лагерях безобразное положение и давно пора передать их гестапо». Опасаясь козней Гейдриха, Айке даже запретил охране жестокость в отношении заключенных, откровенно мотивируя это тем, что в противном случае «министр внутренних дел рейха может счесть, что мы не годимся для этой работы». Он также призвал своих подчиненных «присматриваться к скрытым врагам в собственных рядах».

Но тревога была напрасной: Гиммлер и не думал передавать концлагеря Гейдриху, поскольку он и так уже набрал слишком большую силу. Однако Айке со своей империей не давал сомкнуться его паутине.

В полицейском секторе Гейдрих также наткнулся на минное поле интриг – одно из тех, что нанесли Третьему рейху гораздо больше вреда, чем подпольщики. Назначенный Гиммлером шеф полиции порядка, или Орпо, генерал Далюге был слишком пассивен, чтобы начать открытую борьбу со своим конкурентом Гейдрихом, но оказывал ему скрытое противодействие. Далюге командовал обычной полицией, но она сохранила корпоративный дух, сравнимый разве что с присущим старой прусской армии. Эта полиция была гордостью Веймарской Германии, такой она вошла и в Третий рейх. Изначально в ее рядах было 150 тысяч человек, потом треть подалась в новый вермахт. Даже во времена «гляйхшалтунга» – всеобщей унификации, организации всего населения Орпо отказывалась полностью раствориться в СС, как гестапо и Крипо.

Значительную роль во внутренней оппозиции Гейдриху играли гражданские чиновники из Главного управления Орпо, такие, например, как Вернер Брахт, начальник административно-юридического отдела. Он и слышать не хотел о передаче всех дел с политической окраской полиции безопасности, как того требовал Гейдрих. Брахт не без оснований полагал, что в этом случае «полиция превратится в бесправного и безвластного исполнителя чужой воли, которого можно использовать для разных случайных дел».

Между Гейдрихом и Брахтом пошла своеобразная окопная война. Стычки вспыхивали по каждому вопросу властных полномочий. Хотя в 1936 году Зипо и Орпо разделяла уже четкая граница, все же у Далюге оставались форпосты на вражеской территории. Его контора, например, отвечала за бюджет Крипо и улаживала все проблемы между Крипо и гестапо. Основные бои развернулись вокруг контроля над криминальной полицией. Дело в том, что высшее руководство, как гестапо, так и криминальной полиции, входило в единую новую структуру Зипо, но на среднем и нижнем уровнях сохранялись старые звенья управления. Это вообще было характерно для нацистского режима: возводить новые структуры, когда еще действовали старые, и в результате рождались такие вот монстры. Ведь местные отделы Крипо получали распоряжения от РКПА, то есть от Небе, а он относился к управлению полиции безопасности. В то же время местные отделения были подотчетны полицей-президентам регионов, а те в свою очередь считались частью Орпо. Неразбериха полная – и новая арена борьбы для людей, стремившихся к полному контролю над всеми полицейскими ведомствами.