Альфред Мэхэн - Роль морских сил в мировой истории

«М. д'Эстре дал понять, – пишет французский историк флота, – что король хочет сберечь свой флот и что англичанам доверять не следует. Ошибался ли он, не полагаясь на искренность английского союзника, когда его со всех сторон предупреждали, что английский народ и знать ропщет против союза с французами, а Карл II, возможно, единственный человек во всем королевстве, который желает этого союза?» [50]Возможно, не ошибался в данном отношении. Но он, несомненно, ошибался, если желал, чтобы каждый военный моряк или целое подразделение играли двусмысленную роль, предназначенную в тот день французскому адмиралу. Потеря всего флота была бы тогда относительно небольшой бедой. Очевидцам настолько бросались в глаза неверие в успех французского адмирала или его трусость (последнее предположение не следует исключать), что один из голландских моряков во время обсуждения ими причины поведения французов воскликнул: «Дурни! Они наняли англичан воевать за них, и вся их роль здесь состоит в наблюдении за тем, как англичане отрабатывают плату». В более трезвом и серьезном тоне высказывается интендант в Бресте в заключение своего доклада, упомянутого выше: «Выясняется, что во всех морских баталиях Рёйтер не заботился об атаках на французскую эскадру и что в этом последнем сражении он задействовал против нее 10 кораблей Зеландии» [51]. Не требуется более убедительного аргумента в подтверждение мнения Рёйтера о неэффективности и ненадежности французской эскадры в составе союзного флота.

Битвой при Текселе 21 августа 1673 года закрылась еще одна глава в истории морских коалиций. Эта битва, как и другие сражения, полностью оправдала слова, в которых современный французский морской офицер охарактеризовал эти коалиции: «Связанные временными политическими интересами, но в глубине разделенные неприязнью на грани ненависти, никогда не достигающие единого мнения ни на совещаниях, ни на войне, они не могли дать хороших результатов или, по крайней мере, результатов, соответствующих усилиям держав, объединяющихся против общего врага. Флоты Франции, Испании и Голландии объединялись, кажется, в нескольких хорошо известных случаях лишь для того, чтобы сделать триумф британского оружия еще более полным» [52]. Когда к этой прочно утвердившейся тенденции в создании коалиций добавляется хорошо известная (и взаимная) подозрительность одной страны в отношении растущей мощи соседа и соответствующее нежелание наблюдать такое усиление, достигаемое за счет сокрушения одного из представителей сообщества стран, приступают к оценке морской мощи, необходимой для государства. Нет необходимости в попытках борьбы со всеми странами сразу (как, видимо, полагали некоторые англичане), достаточно лишь борьбы с сильнейшим государством на благоприятных условиях, чтобы иметь гарантию того, что другие государства не станут присоединяться к этой борьбе для уничтожения фактора политического равновесия, действующего даже тогда, когда они сторонятся друг друга. Англия и Испания стали союзниками в осаде Тулона в 1793 году, когда казалось, что эксцессы революционной Франции угрожают социальному порядку в Европе [53]. Но испанский адмирал решительно предупредил англичан, что уничтожение французского флота, значительной частью которого завладела Англия, не может не нанести ущерб интересам Испании. Часть французских кораблей была спасена благодаря этой позиции, которую справедливо охарактеризовали как не только твердую, но продиктованную также высшей политической целесообразностью.

Битва при Текселе, завершающая длинный ряд войн, в которых голландцы и англичане сходились на равных в борьбе за господство на море, показала голландский флот во всей его высочайшей эффективности, а красу и гордость флота де Рёйтера – в зените славы. Уже давно достигший старости, ведь ему было тогда шестьдесят шесть лет, Рёйтер нисколько не утратил свой воинственный дух. Его атаки остались такими же яростными, как и восемь лет назад, а решения явно стали еще более зрелыми, благодаря опыту последней войны, поскольку в них наблюдается больше планомерности и военной интуиции, чем прежде. Главным образом, Рёйтеру, действовавшему при правительстве великого пенсионария де Витта, с которым его связывали искренние взаимные симпатии, голландский флот, видимо, обязан укреплением дисциплины и здорового боевого духа. Де Рёйтер участвовал в этой последней битве двух великих морских держав, раскрыв полностью свои гениальные способности, владея великолепно отлаженным боевым средством и взяв на себя почетную миссию спасения своей страны, несмотря на превосходство противника в численности. Цель была достигнута не одной лишь храбростью, но вместе с ней проницательностью и мастерством. Атака в сражении при Текселе в общих чертах не отличалась от атаки в Трафальгарской битве. Авангард противника оставлялся в пренебрежении, чтобы использовать все силы против центра и арьергарда. Как и в битве при Трафальгаре, авангард противника, не сумевший выполнить свою роль, более чем оправдал правильность замысла Рёйтера, но, поскольку у голландского флотоводца было еще меньше сил (относительно противника), чем у Нельсона, его успех был менее значительным. Роль Банкерта в битве при Соул-Бее, по существу, была той же, какую играл Нельсон в битве при Сан-Висенти, когда он бросился наперерез испанской эскадре на своем единственном корабле (см. план 3, В, В'). Но Нельсон осуществлял свое намерение без приказов Джарвиса, а Банкерт выполнял задание Рёйтера. Этот простой и отважный человек предстанет перед нами еще раз в своей обычной манере держаться, но в трагически изменившихся условиях. И здесь, для сопоставления с его славой, кажется, уместно включить небольшой отрывок из мемуаров графа де Гиша о поведении флотоводца в битве Четырех дней, который раскрывает одновременно обыденные и героические стороны его характера.

«Кроме как уравновешенным, я не видел его (в эти последние три дня), а когда победа была обеспечена, он все время повторял, что ее подарил нам милосердный Господь. В обстановке беспорядка и потерь флота его, видимо, трогали лишь беды страны, но он всегда уповал на волю Господа. Наконец, можно сказать, что в нем есть что-то от искренности и отсутствия лоска, характерных для наших патриархов. В заключение же рассказа о нем отмечу, что на другой день после победы я обнаружил его метущим веником свою комнату и кормящим своих цыплят».

Через девять дней после битвы при Текселе, 30 августа 1673 года, был заключен официальный союз между Голландией с одной стороны и Испанией, Лотарингией и германским императором – с другой, а французского посла удалили из Вены. Людовик XIV почти сразу предложил Голландии сравнительно умеренные условия мира, но Соединенные провинции со своими новыми союзниками по сторонам и надежным выходом к морю, которое помогало и поддерживало их, решительно воспротивились условиям французского короля. В Англии возмущение народа и парламента стало выражаться громче. С каждым днем росли протестантские настроения и застарелая вражда к Франции, так же как недоверие к королю. Карлу II, хотя он не утратил ни грана своей ненависти к республике, пришлось уступить. Людовик XIV, видя, как надвигается гроза, решил, по совету Тюренна, прекратить свое опасное наступление, эвакуировав войска из Голландии. Он попытался заключить сепаратный мир с Провинциями при одновременном продолжении войны с австрийской династией Габсбургов в Испании и Германии. Так король вернулся к политике Ришелье, и Голландия была спасена. 19 февраля 1674 года был заключен мир между Англией и Соединенными провинциями. Голландия признала абсолютное превосходство английского флага на пространстве от мыса Финистерре в Испании до Норвегии и выплатила военную контрибуцию.