Борис Носик - Прогулки по Парижу Левый берег и острова

Эти кварталы, так мало похожие на бульвар Сен- Жермен, на Шоссе д'Антен, на Большие Бульвары, на острова Сен-Луи или Маре, стали микрокосмом Брассанса, а он стал их певцом. Если Шарль Трене, приехав в Париж из родного Нарбонна в середине 30-х, начал посещать знаменитые кафе и кабаре, вроде «Быка на крыше» или «Куполи», встречался со знаменитым Максом Жакобом или прославленным Жаном Кокто, если Лео Ферре принялся сразу ходить на юридический факультет и слушать лекции, если провинциал Ив Монтан очень скоро узнал в столице кучу знаменитостей, то миром Брассанса надолго остались эти улицы, тупики, переулки, что лежат между вокзалом Монпарнас, улицей Алезиа и метро «Плезанс». Естественно, что и встретил он здесь не интеллектуалку Симону Синьоре, а простоватую, немолодую бретонку Жанну, жившую с мужем-овернцем в крошечном домике в тупике Флоримон, по соседству с тетушкой Брассанса. Близ вокзала Монпарнас селилось до войны множество выходцев из бретонской деревни (как позднее, скажем, магрибинцы селились в Бельвиле, а еше позднее камбоджийцы, вьетнамцы и китайцы – между авеню Иври и Шуази в XIII округе). Когда Жорж встретил Жанну ле Боньек, ему было 22 года, а Жанне лет на тридцать побольше, но, как выяснилось, разница в возрасте любви не помеха, и даже когда минула эпоха их физической близости, еще на десятилетия остались былая привязанность, ревность, душевная близость, дружба. А когда все минуло – и сама Жанна и сам Жорж минули, ушли насовсем, – осталась легенда, остался миф о Жанне Брассанса, той самой, у которой была утка и у которой якобы всегда гостеприимно раскрыты были двери хибарки в тупике Флоримон.

В новом парке имени Жоржа Брассанса можно увидеть его бюст…

Поселившись поначалу у тетушки, Брассанс стал работать на заводе «Рено», но вскоре началась война, немцы разбомбили цех завода, и больше Брассанс во Франции, пожалуй, уже никогда добровольно и не работал, точнее, не ходил на работу. Чем же он занимался? Он много читал, писал стихи, сочинял песни, бренчал на пианино. Короче говоря, надолго стал вольным художником, нищим художником.

Весной 1943 правительство Виши под давлением немцев стало угонять молодых французов на принудительные работы в Германию. Брассанса отправили работать на завод БМВ и поселили вместе с другими рабочими в лагере Басдорф, стоявшем в сосновом лесу под Берлином. В лагере Брассанс приобрел новых друзей, друзей на всю жизнь.

…отрывки из его песен…

..или их персонажей.

А можно просто предаться воспоминаниям о нем и о его любимых кварталах Парижа.

Самыми близкими из них были два парижских банковских служащих Рене Искен и Пьер Онтаньянт, которого позднее за нерушимую гранитную надежность и верность Брассанс прозвал Гибралтаром. Брассанс вообще, несмотря на застенчивость, некоторую скрытность и стыдливость, лучше всего чувствовал себя в компании друзей. В лагере друзья-парижане отыскали старенькое пианино, и Брассанс принялся сочинять новые песни. И еще он очень много читал. Видно, лагерь был все же не из самых страшных. В 44 году его отпустили в отпуск в Париж, и он почел за лучшее не возвращаться в лагерь. Он прятался в домишке Жанны и ее мужа-овернца, в доме № 7 в тупике Флоримон, неподалеку от дома тетушки Антуанетты, Жанниной подруги. Этот вошедший в легенду двухэтажный домишко из песен не имел электричества, водопровода, а «удобства» находились во дворике. Во дворе чаще всего спал в сараюшке и овернец Марсель, муж Жанны. Шли годы. Брассанс много читал, даже ухитрялся покупать книги на развалах, много писал стихов и прозы, сочинял песни. Жанна предоставляла ему кров бесплатно, даже кормила его изредка, но чаше все же он ходил обедать к друзьям – к друзьям по Сету, друзьям по лагерю Басдорф, своим новым друзьям.

Иногда у молодого поэта случались любовные увлечения. Близ метро «Данфер-Рошро» он встретил как-то юную фантазерку Жо. Потом ее приняла парижская панель. А близ тупика Флоримон, в своем квартале (кстати, довольно «русском» в те времена квартале), он однажды повстречал маленькую блондинку-эстонку, которую прозвал Куколкой, Пупхен. Им приходилось встречаться тайком, прячась и от ревнивой Жанны, и от мужа Пупхен. Они бродили по улочкам своего округа, сидели в бистро, посещали друзей. Их близость и дружба сохранялись до самой смерти Брассанса. Пупхен сопровождала Жоржа в его гастрольных поездках, вела его дом в городе и в деревне. Ей посвящены многие его песни, в том числе и один из его шедевров «Имею честь не предлагать себя в супруги». Они ведь так и не сочетались браком.

В тупике Флоримон стоял домишко «той самой Жанны», прославленной Брассансом…

Один из друзей с улицы Алезиа привел как-то Брассанса к друзьям-анархистам, в редакцию анархистской газеты «Ла Либертэр». Анархизм пришелся Брассансу по душе, он и сам был в душе анархист. Он стал писать в эту газету под разными псевдонимами, смеялся не только над полицейскими и чиновниками, но и над французскими восторженными сталинистами той поры: в голосе Луи Арагона, исступленно кричавшего «Ура, Урал!», чуткому музыкальному уху Брассанса чудились фальшивые нотки.

Год за годом Брассанс писал стихи и песни, даже издал за свой (или за чей уж там) счет сборник стихов и повесть, пел песни друзьям, но за пределы дружеского круга популярность его не выходила. Да ведь и не так-то легко выйти в Париже за пределы своего круга. К тому же в те годы на эстраде выступало много довоенных певцов – пели Пиаф и Тино Росси, Шарль Трене и Мирей, Морис Шевалье и еще не меньше десятка знаменитостей. Пели Монтан и Сарду, Лин Рено и Жорж Гетри, Франсис Лемарк, Рош и Азнавур. Брассанс пытался заинтересовать других певцов своими песнями, но в конце концов от них отказались и «Братья Жаки», и Монтан, и другие. А ведь Брассансом уже были написаны многие из лучших его песен. Когда же друзьям удавалось устроить прослушивание самого Брассанса, он тушевался перед чужими и портил все дело. Ко всему прочему Брассанс и не очень спешил, не суетился. Может, он верил, что в свое время успех придет сам собой, а пока… Так хорошо петь среди своих, для тех, кто тебя любит…