Борис Носик - Прогулки по Парижу Левый берег и острова

«Как-то, дойдя до своего дома № 253 на рю Лекурб, я как обычно стал подниматься по лестнице на свой пятый этаж. Без лифта – упражнение не из приятных. Кружишь- кружишь – и на каждом повороте украшение – две турецкие уборные. Вообще, дрянная у нас была квартира. Одна комната с кухней».

Это было написано уже в Америке. Уехав потом в США, чуть ли не все эмигранты на американском-то просторе (набоковский Пнин в том числе) с ужасом или снисходительностью вспоминали свое тесное европейское жилье… Недавно забрел я из любопытства на пятый этаж дома № 253 – там все по-старому, живут счастливые парижане, благословляют судьбу, только квартплата выросла раз в десять, да ведь и раньше квартиру могли снять только счастливцы, у кого было чем расплатиться…

В этой части улица Лекурб подходит близко к кладбищу Вожирар и заставе Исси-ле-Мулино, где кончается город. Кстати, за городской заставой, в ближних юго-западных пригородах, где жилье было еще дешевле, и селились по большей части русские эмигранты – в Исси-ле- Мулино, Ванве, в тихом Кламаре или Медоне (Цветаева в них сменила несколько квартир). Впрочем, и улицы Лекурб и Вожирар были в ту пору тихие, окраинные (от собора Нотр-Дам целых три километра). В начале века на этой окраине начали строить дешевые дома для тех, кто победней. В них как раз и угодили русские беглецы. Однако за последние полвека рабочего люда на этих двух улицах поубавилось – тут нынче живет небогатая буржуазия, рантье и вполне состоятельные пенсионеры. И хотя кое-где построили довольно дорогие многоэтажные дома, сохранились еще в переулках и тихие, почти сельские уголки, остались старые живописные магазинчики и даже интересные дома, вроде какой-нибудь Грушевой виллы близ дома № 90 на Лекурб или домов от № 118-го до 140-го по той же улице. Мой же любимый уголок в этой части улицы Лекурб – двор дома № 91. Заходишь во двор, и встречает тебя звоном колоколов маленькая православная церквушка

Серафима Саровского, построенная сравнительно недавно, зато уютная, деревянная, с хорошими иконами, принесенными в дар прихожанами. Сами прихожане тут люди на редкость симпатичные, второе, а чаще третье и четвертое поколения старой эмиграции, охотно вступают в разговоры с незнакомыми. Внутри, от пола к потолку церкви, поднимают свои стволы два старых дерева. Когда церковь строили, их не стали валить, а обстроили наверху, у кроны, стеклянным колпаком: иной раз поднимешь голову и только тогда поймешь, что это шелест листьев вплетается в хор голосов, читающих или поющих молитву. Я несколько раз приводил в эту церковь друзей, приезжавших из России, и после службы у нас завязывалась беседа с прихожанами. Когда же дочка моя была еще маленькая, я иногда брал ее сюда с собой на воскресное богослужение, и она повторяла за мной со смешным, уже невытравимым французским акцентом: «Госпади, памилюй!»…

Между улицами Вожирар и Лекурб проходит с севера на юг улица Бломе, которую парижане издавна ценили за тишину и спокойствие. Здесь еще и сегодня простирается монастырская лечебница с обширным садом. В доме, который стоял раньше на маленькой площади Бломе, некогда размещались мастерские художников Андре Массона и Хуана Миро. Позднее в этом доме поселился и поэт Робер Деснос. Его навещали здесь другие поэты-сюрреалисты и друзья – Жакоб, Бретон… В память о тех счастливых временах Хуан Миро подарил этой площади одну из самых больших своих скульптур – «Лунную птицу». Тут ее и поставили, на маленькой площади Бломе…

В глубине двора на улице Лекурб в бараке близ общежития прихожане устроили одну из уютнейших православных церквей Парижа.

На улицу Бломе выходит короткая улочка Петель. На ней, в доме № 5, в странном одноэтажном выступе этого многоэтажного дома, размещается русская православная Трех- святительская церковь, принадлежащая к Московской Патриархии. В 1931 году, когда митрополит Евлогий порвал с Москвой, часть прихожан осталась верной Московской Патриархии (таким образом, православных церквей за границей стало уже три, а после войны ведь тот же митрополит Евлогий снова ушел с частью прихожан под руку Москвы). Так вот, в тридцатые годы в подвале дома № 5 по рю Петель и был устроен православный храм Московской Патриархии. А в 1958 году, когда дом перестраивали, к дому сделали странную одноэтажную пристройку, в которую и перевели церковь. Помню, как-то, лет 20 тому назад, после воскресной службы один старый, чуть ли не столетний казак остановился рассказать мне о загадочной судьбе этой церкви. Когда надумали перестраивать невзрачный дом № 5, сама Богородица явилась во сне французскому архитектору и просила его порадеть о русских прихожанах. Пробудившись, он начал хлопотать о нынешней странной пристройке кубиком. В первые мои парижские годы не раз слушал я в этой церкви проповеди старенького эмигрантского священника отца Владимира. Он очень ругал французские обычаи, похваливал советскую власть, и видно было, что замучила его тоска по забытой родине, наподобие того, как мучила она в конце жизни самого владыку Евлогия. После ухода отца Владимира на пенсию прислали молодого специалиста из Москвы. Он был плечистый, острый, приметливый – из того поколения, что вырастили в послевоенном Загорске для загранработы. Тут-то я и стал ездить на рю Лекурб, где такого хора, как на Петель или на Крымской улице, все же не было.

Тут же, в XV округе, на улице Летелье размещался до войны Союз русских шоферов, объединявший 1200 русских таксистов, из которых хотя и не все были князья (как гласила парижская легенда), а все же многие служили раньше офицерами императорской российской армии. Ну, а если не извозом, то чем было заработать на хлеб отставному военному без пенсии? Всего русских шоферов насчитывалось до войны в Париже три тысячи, но уже к концу войны не осталось и половины. В 1932 году тут же в XV, неподалеку от рю Летелье, на улице Сен-Шарль помещалась Ассоциация русских шоферов и автозаводских рабочих (как вы могли отметить, общественная жизнь в русской эмиграции была вообще весьма активной). Раз в год Ассоциация проводила в Париже День русского шофера, позволявший собирать средства для помощи собратьям-шоферам, которых одолела нужда.

В том же 1932 году неподалеку от рю Лекурб, на улице Мадемуазель, помещался Союз галлиполийиев, дававший курс высшей военной подготовки под руководством генерал-лейтенанта Головина и бывшего профессора Императорской Военной Академии Николаевского. Здесь русские работяги и официанты снова чувствовали себя в строю. Здесь они находились среди боевых друзей, спутников по дальним странствиям и мытарствам, по галлиполийскому стоянию.