Найджел Которн - Интимная жизнь великих диктаторов

С одной из своих ближайших подруг — Терезой де Фонтене Жозефина тоже познакомилась в тюрьме. Тереза родилась в семье испанского банкира, и любящий отец щедро расплачивался женским обаянием своей дочери за услуги, предоставляемые ему правящими кругами; злопыхатели говорили, что на Терезе стояла печать «имущество правительства». Она была любовницей финансиста Габриэля Овара, министра Жана Тальена (за которого она позже вышла замуж, но их брак оказался недолгим), и даже самого Поля Барраса — всемогущего директора.

Баррас был из аристократов, но почуяв, откуда дует ветер, примкнул к революционерам. Он поддерживал террор, а в нужный момент способствовал свержению Робеспьера. В революционном Париже он получил важнейший государственный пост, и жизнь Люксембургского дворца, где он поселился, своей пышностью не уступала прежним аристократическим салонам. По словам современника, его пристрастие к радостям земным было достойно «богатого, экстравагантного, величественного и распутного принца».

Тереза представила Баррасу Жозефину, и подруги плясали перед ним в чем мать родила. Когда Баррасу надоела Тереза, Жозефина заняла в его постели место подруги. Это шокировало кое-кого из ее знакомых, но для Жозефины такой поступок был вполне естественным. У ее отца и мужа часто бывали супружеские измены, а родная тетя Жозефины спала с ее отчимом. Кроме того, Баррас был мужчиной весьма видным. Безусловно, Жозефина не принадлежала к тому типу женщин, за которыми охотился Наполеон. Его весьма раздражало то, что сильные мужчины идут на поводу у ветреных и распущенных красоток.

«Везде эти женщины, — неодобрительно писал он своему брату. — Аплодируют в театре, прохаживаются в парке, читают в книжных лавках. Даже в студии у философа бывают эти очаровательные создания. Впрочем, это единственное место в мире, где им можно доверить руль управления. Из-за них мужчины сходят с ума, ни о чем другом не думают и живут только ради них».

Пост командующего внутренней армией Парижа позволял Наполеону посещать знаменитые салоны. И хотя еще не все признавали его шарм, на некоторых молодых женщин производили впечатление его классические «греческие» черты и большие глаза, способные, казалось, светиться, когда он говорил.

«Носи он штатское платье, вам бы вовек не догадаться, что он военный, — писала одна из них. — В нем нет ничего резкого, никакой развязности, бахвальства, грубости». Многие сходились во мнении, что он болезненно худ.

С Жозефиной он познакомился, когда приказал гражданским лицам сдать властям все оружие, находящееся у них. Сыну Жозефины в наследство от отца досталась сабля. Евгений не захотел расставаться с семейной реликвией и обратился к командующему внутренней армией с просьбой оставить ему эту саблю. Сыновняя верность произвела на Наполеона приятное впечатление, и он согласился сделать для мальчика исключение. На следующий день Жозефина явилась поблагодарить генерала Бонапарта лично. Впоследствии Наполеон признавал, что его сразила «необычайная грация и неотразимо милые манеры». Он попросил разрешения нанести ответный визит.

А Жозефину вряд ли мог поразить увиденный ею генерал. Конечно же, тощий изможденный коротышка с угловатой фигурой и длинными патлами был не из тех, кто способен с легкостью вскружить девушке голову. Но она разглядела в Бонапарте восходящую звезду и пригласила его на один из своих регулярных «приемов по четвергам».

Там Наполеон чувствовал себя не в своей тарелке. Сумма, потраченная Жозефиной на цветы и яства для одного-единственного soiree [7] Званый вечер (фр.). , привела его в ужас, — его семье этих денег хватило бы на неделю. Как отметил сосед Жозефины, ее дом был набит предметами роскоши — «недоставало лишь самого необходимого».

Салон Жозефины всегда был полон артистов и драматургов, в их компании у Наполеона немел язык. Побаивался он и красавиц. «Я неравнодушен к женскому шарму, — говорил он, — но они меня еще не испортили, и мое положение заставляет меня краснеть в их обществе». Но с Жозефиной у него все было иначе. Внимание этой особы придавало Наполеону уверенности в себе. Ее подруга в своих воспоминаниях отметит у Жозефины «некий интригующий аромат истомы — типичная креольская черта. Этот налет присутствовал независимо от того, отдыхала она или двигалась; все эти качества давали ей шарм, легко затмевавший яркую красоту ее соперниц». И вскоре Наполеон без памяти влюбился.

Весь Париж знал о связи Жозефины с Баррасом, а следовательно, не мог не знать об этом и Наполеон. Едва ли можно сказать, что любовники держали свои отношения в тайне. Когда Жозефина принимала Барраса в Круаси, в особняке, снятом на его деньги, в дом с раннего утра на виду у соседей доставляли корзины с роскошными яствами, напитками. Затем в сопровождении отряда конной полиции прибывал Баррас с огромной компанией друзей. Баррас сам говорил так: «Бонапарт был не хуже нас осведомлен обо всех похождениях этой особы. Я точно знаю, потому что рассказы о них он слышал в моем присутствии. Да и весь Париж считал мадам де Богарне моей бывшей любовницей. Бонапарт был частым гостем в моих апартаментах и не мог не подозревать о таком положении дел, а также верить, что все осталось между ней и мною».

Наполеон знал и о ее отношениях с генералом Гошем. Однажды вечером на приеме у Терезы Тальен он, пребывая в игривом настроении, пытался гадать по руке, но, когда добрался до ладони генерала Гоша, его настроение сразу переменилось. «Генерал, вы умрете в своей постели», — мрачно посулил он. Для Гоша такие слова из уст военного человека могли означать только оскорбление. Лишь поспешное вмешательство Жозефины предотвратило полномасштабную ссору.

Очевидно, Наполеон не владел своими чувствами, и поэтому он перестал видеться с Жозефиной. Та ему написала: «Вы больше не навещаете любящую Вас подругу. Вы ее окончательно бросили, и это большая ошибка, ведь она искренне предана Вам. Приходите завтра утром. Я должна поговорить с Вами о том, что Вас непременно заинтересует. Спокойной ночи, друг мой. Нежно обнимаю».

Наполеон незамедлительно ответил: «Ума не приложу, чем вызван тон Вашего письма. Умоляю, поверьте, когда я скажу, что никто на свете не стремится к дружбе с Вами сильнее меня, и никто на свете так не жаждет возможности доказать это. И если позволят мои служебные обязанности, я лично доставлю Вам эту записку».

Вскоре после того визиты возобновились и даже участились. «Однажды я сидел рядом с ней за столом, — вспоминал Наполеон, — и она принялась осыпать всевозможными комплиментами мой военный опыт. Сии похвалы меня опьянили, и с того момента я ограничил наши беседы и больше никогда не позволял ей сидеть со мною бок о бок».