Манфред Кох-Хиллебрехт - Homo Гитлер: психограмма диктатора

Эти удивительные обертоны расового учения Гитлера временно предоставляли шанс выжить в третьем рейхе не только евреям с расово чуждой внешностью, но и блондинкам-инородкам. Предпочтение фюрером данного типа женщин не имело под собой антропологической основы, а скорее соответствовало стереотипам, свойственным мужским союзам. По сравнению с опасными страстными темноволосыми еврейками холодные блондинки рассматривались как более ценные, сдержанные и потому пригодные как партнеры по браку для приличных мужчин. По всей видимости, Гитлер считал, что брак с блондинкой будет направлен на продолжение рода, а не на удовлетворение похотливых потребностей плоти.

При определенных обстоятельствах блондинки, принадлежащие к другим народам, могли быть приняты в общество арийских мужчин. В 1942 году во время своего очередного монолога в ставке Гитлер поделился с присутствующими подобными планами. «За обедом шеф рассказал, что вчерашний полет в Полтаву поколебал его расовые представления». В украинской Полтаве «он увидел такое количество голубоглазых светловолосых женщин, что это напомнило ему просмотр фотографий норвежек или голландок, желавших выйти замуж за немецких офицеров».[178]

Позднее Адольф Гитлер просто объявил всех блондинок германками: «За чаем фюрер внес поправки в наши школьные знания о переселении народов и объявил голубоглазых светловолосых украинок потомками германских племен, чье возвращение в лоно немецкого народа является только вопросом времени».

По мнению Гитлера, связываться с женщинами было допустимо только по соображениям необходимости продолжения рода. Психологические корни подобного «предоставления прав гражданства» можно проследить на примере из истории моей семьи. Мой дядя Макс Лоренц был любимым певцом Гитлера. Как рассказывала моя бабушка Мари-Луиза Хиллебрехт, он был гомосексуалистом, и чтобы соответствовать вкусам своего мужа, его жена-еврейка уменьшила свою грудь до мальчишеских размеров. Моя еврейская тетя личным приказом фюрера была освобождена от преследований, что является еще одним доказательством, что расовые взгляды Гитлера выражали скорее гомофили-ческие страхи, чем дарвинистские убеждения. По его мнению, опасность представляли только полногрудые еврейки, поскольку общение арийцев с подобными женщинами, без сомнения, привело бы народ к гибели.

В своей «Второй книге» Адольф Гитлер писал: «Мода на браки с пышными еврейками, распространившаяся среди отдельных офицеров, особенно выходцев из аристократии, несла в себе опасность старой армии и при прогрессирующем развитии рано или поздно обернется большой бедой».

В 1933 году, вскоре после назначения рейхсканцлером, Гитлер признался своему адъютанту Видеманну, что если бы не катастрофа 1918 года, которая заставила его пойти в политику, он стал бы таким же великим художником, как Микеланджело.[179] Подобное замечание вполне можно истолковать как типичную пубертантную переоценку своих сил и способностей.

Микеланджело был не единственным гомосексуалистом, которого взял себе за образец Гитлер. Он питал особенную склонность и к баварскому королю Людвигу II. Выступая 12 августа 1933 года в Хоэншвангау, он показал себя сторонником и продолжателем идей этого монарха. Масштабная программа строительства, которую хотел провести Людвиг II, была «протестом гения против ограниченной парламентской посредственности. Сегодня мы воплотили этот протест в жизнь». Интерес Гитлера к личности Людвига проявился и в том, что он приобрел подлинник автографа одного из самых неординарных представителей династии Виттельсбахов. В почитании Карла Мая фюрер зашел так далеко, что даже в одежде старался подражать гомосексуальному идеалу, воплощенному в образе Твердой руки. Во время проживания в Мюнхене Адольф Гитлер стилизовал себя под героя вестерна, носил выделяющуюся одежду и ярко выраженную несолдатскую прическу. 22 марта 1912 года Гитлер посетил в Вене лекцию уже старого Карла Мая, для чего ему пришлось одолжить целую пару обуви и прошагать пешком целый час. Однако приложенные усилия полностью себя оправдали. Он прослушал лекцию о цели человечества, которая состояла в необходимости покинуть темный Ардистан и завоевать Дшинистан, что позволило бы стать таким же благородным, как Карл Май. В течение нескольких месяцев Гитлер не мог успокоиться, снова и снова вспоминая выступление своего кумира.[180]

Винниту околдовал его гомофилическую душу. По свидетельству Альберта Шпеера, уже в более поздний период жизни Гитлер относился к книгам Карла Мая с тем же священным трепетом, с которым другие люди читают философские трактаты или Библию.[181] Он желал, чтобы и солдаты в окопах прониклись этим духом. В 1943 году, несмотря на острый дефицит бумаги, по личному приказу фюрера для фронта были отпечатаны 300 000 экземпляров романа про Винниту. Шпеер рассказывал, что фюрер увидел в Винниту «образцовый пример руководителя военной кампании и благородного человека», на котором следует воспитывать у молодежи понятие подлинного мужества.

После подавления путча Рема Гитлер тщательно вычистил из своего прошлого все явные проявления гомосексуальных наклонностей. Тем более бросалось в глаза подчеркнутое преклонение Гитлера перед личностью прусского короля Фридриха II, в военном окружении которого имелось социально акцентированное увлечение гомосексуализмом. В действительности Гитлеру не было никакого дела до добродетелей Гогенцоллернов, и он ни в коем случае не собирался делить с ними власть. Увлечение Гитлера пруссачеством в своей поддельности не было смешным только потому, что он ни в коем случае не был и не казался опруссаченным австрийцем.

«Гитлер идентифицировал себя с Фридрихом II, сравнивая свои поражения с перипетиями Семилетней войны, свое одиночество с королевским, а свою овчарку Блонди с его левреткой Бише».[182]

Так наряду с культом Карла Мая Гитлер создал себе культ «Старого Фрица», который также проявлялся в весьма странных формах. По мнению Фридриха Хеера, портрет короля играл для Гитлера роль католической святыни. Он висел у него в кабинете. Фюрер взял этот портрет с собой в бункер и покончил под ним жизнь самоубийством. Перед ужасным концом Геббельс утешал своего фюрера, зачитывая ему куски из «Жизнь Фридриха Великого» Томаса Карлейля.

К 50-летию Гиммлер подарил Гитлеру портрет прусского короля кисти Менцеля. Спустя год Розенберг подарил ему большой фарфоровый бюст Фридриха, который диктатор принял со слезами на глазах. Яростный противник курения фюрер был полон гордости, что знаменитая табакерка короля украшает его письменный стол в Бергхофе.