Джон Вествуд - Свидетели Цусимы

Когда «Император Александр Третий» покинул строй и «Бородино» занял его место в голове колонны, начался заключительный и, пожалуй, самый страшный этап боя. Снаряды стали попадать в корабль бессчетно, сжигая и сметая все, что стояло на их пути. Если до этого момента на броненосце как-то справлялись с пожарами, то теперь они почти завладели судном, и густой едкий дым стлался повсюду, заслоняя противника и мешая стрельбе.

Скоро стал ощущаться значительный крен на правый борт, но «Бородино» не покидал строя, продолжая вести эскадру, по-прежнему стреляя, однако не так бойко, как раньше, поскольку большинство орудий с их прислугой было выбито. Вражеские снаряды попадали все чаще, и незадолго перед гибелью броненосца все офицеры были ранены, или убиты.

По словам Ющина, было несколько подводных пробоин (хотя сам он их не видел, а основывался на очень большом крене, с другой же стороны, на отсутствии большого взрыва, могущего означать попадание торпеды или взрыв крюйт-камеры).

Уже перед самым концом он ушел со своего поста в первом каземате на корму и своими глазами мог видеть разрушения, полученные во всех надводных частях корабля. Случилось же это так: незадолго до опрокидывания броненосца два снаряда, один за другим, ударили в каземат Ющина, после чего в живых остались только сам Ющин и его начальник, унтер-офицер Чепакин. Возник сильный пожар, с которым они вдвоем справиться не могли, и Чепакин приказал Ющину бежать на корму за помощью. Выполняя приказ, Ющину пришлось пробираться буквально через руины: спардек во многих местах был продырявлен и смят, в палубе зияли огромные бреши, и матрос должен был проявлять максимум осторожности, чтобы не свалиться вниз. Все трапы были снесены или с поручнями, закрученными в спираль, просто исковерканы; поэтому было почти немыслимо попасть с одной палубы на другую. Офицерские помещения и каюта флаг-офицера превратились в развалины, и к тому же они горели.

Словом, Ющин на корме никого не нашел. Аварийная группа была, несомненно, вся уничтожена: вокруг, здесь и там, лежали только безжизненные человеческие тела. Их было много. Им овладел страх; недвижимый, он оставался некоторое время на шканцах левого борта, потом, сам не зная зачем, решил взобраться на верхнюю палубу, но она горела, а задний мостик также полыхал пламенем. Тогда, оставив эту затею, Ющин побежал назад, в свой каземат, доложить командиру о том, что он увидел. Но едва он добежал до своего орудия, как броненосец вдруг лег на борт и опрокинулся. Вода мгновенно ворвалась через пушечные порты и заполнила каземат. Ющин уже не мог выскочить через эти порты, оказавшись на потолке. Здесь он инстинктивно схватился за какую-то паровую трубу, затем, сорвав с себя одежду, нащупал порт пальцем ноги, нырнул в него и, работая руками и ногами, едва не задохнувшись, всплыл на поверхность.

Первое, что он увидел, было днище его корабля, на котором стояли восемь человек из бывшей команды — все остальные умирали той же мучительной, ужасной смертью, которую приняли их товарищи на «Александре Третьем». Увидев Ющина, торпедный механик Петов закричал: «Плыви сюда!» и, сняв рубаху, пытался один конец ее протянуть Ющину. Тот совсем было дотянулся до рукава рубахи, но тут большая волна отбросила его от днища. К счастью, неподалеку он заметил несколько досок, на которых держались четверо матросов. Преодолевая кошмарную усталость, он кое-как доплыл до них и крепко ухватился за кусок такелажа. Этой пятерке не суждено было долго оставаться вместе; скоро куски дерева с людьми, лежавшими на них, разметало волнами в разные стороны, и через несколько минут Ющин потерял их всех из виду. К этому времени днище броненосца уже исчезло под водой.

В полнейшей темноте Ющин три часа еле держался на своей доске, раскачиваемый, волнами. Бог знает, что пережил он за эти часы... Еще бы немного, и настал бы конец его выносливости. Он непременно пошел бы ко дну, как его товарищи, если бы, по воле судьбы, рядом не проходил японский миноносец, который и поднял его на борт».

Ближе к закату броненосные крейсера Камимуры догнали и атаковали русский тыл, но на заходе солнца артиллерийский бой кончился. Того увел свои тяжелые корабли на север. «Миказа» получил несколько крупнокалиберных попаданий и имел 63 ранения — наивысший результат среди всех японских кораблей. На втором месте — по 39 раненых человек — были «Адзума» и «Асахи». Затем шел «Сикисима» с 37. Последний русский корабль из первого отряда, «Орел», был спасен наступившей темнотой, но прежде он успел получить тяжелые повреждения. «Помню, 16 мая в самом начале боя «Орел» получил первый удар. Снаряд попал в носовую часть и убил много людей. Шлюпки были разнесены в щепки. Второй удар пришелся в мостик, и путь туда оказался загроможден обломками. Дальномеры прекратили работу. В 4 часа я поднялся снова, но испытывал затруднения, так как не осталось ни одного трапа. Забравшись на мостик, я карабкался по вертикальному ходу боевой рубки, но как раз в этот момент на мостике разорвался новый снаряд, и меня снова ранило. В боевой рубке все приборы были разбиты, старший артиллерийский офицер держался за живот, из которого текла кровь, а у капитана Шведе в крови было все лицо, и он сжимал его в ладонях. Ранен был и лейтенант Гире.

Ущерб от взрыва был так велик:, что орудия с трудом могли вести огонь. Меня снова увели вниз, так что последующих разрушений я не видел. Словом, не могу дать точных данных, знаю только, что урон был огромный, но выразить это в цифрах затрудняюсь. Общее впечатление было такое, что судно превратилось в сплошные развалины».

Из 2-го отряда только ведущий «Ослябя» был потоплен. Остальные, хоть и с повреждениями, остались на плаву. Вот как складывалась ситуация на «Наварине» после полудня: «За «Сисоем Великим», в кильватер ему, следовал броненосец «Наварин», который, как и«Сисой», имел лишь небольшие повреждения, в то время как «Ослябя» уже утонул.

«Наварин» получил свой первый 12-дюймовый снаряд сразу после 3 часов дня. Пробоина пришлась в кормовую часть левого борта, почти у самой ватерлинии. Через некоторое время, вероятно в 4 часа, судно получило такую же пробоину в правый борт, симметрично первой. Оба снаряда вызвали значительные разрушения кормы, вызвав пожар в кают-компании. С большими усилиями пожар был ликвидирован, а пробоины заделаны в такой степени, чтобы не допустить на первых порах поступления через них большого количества воды. До вечера кроме пожаров и больших разрушений наверху, броненосец имел еще две пробоины: одну — в корме полевому борту, другую — в правую скулу в районе кают младших офицеров.