Уильям Андерсон - «Наутилус» у Северного полюса

В то время как экипаж «Наутилуса» работал очень слаженно, на самом «Наутилусе» с техникой не все было в порядке. Неисправный перископ все еще было очень трудно вращать, и мне докладывали, что и другие устройства, имеющие важное значение, выходили из строя. Особенно много беспокойства доставляла воздухоочистительная установка, которая должна автоматически очищать воздух в отсеках от выдыхаемой людьми углекислоты. С момента выхода из Нью-Лондона эта установка плохо работала и ее несколько раз ремонтировали, но ничего не могли сделать. Однако мы были полны решимости добиться успеха.

Южнее кромки пакового льда мы всплыли на поверхность, пройдя в подводном положении четыре тысячи миль за одиннадцать дней; тогда это был самый длительный переход «Наутилуса» в подводном положении. Мы передали на «Триггер» теплую одежду и другие вещи для его экипажа, доставленные нам после выхода «Триггера» в море. Затем, оставаясь в надводном положении, мы направились на север. На «Триггере» не было нового гирокомпаса Мк-19, а старый уводил его в сторону, поэтому нам пришлось несколько раз подправлять курс «Триггера».

Вскоре на поверхности воды появились дрейфующие обломки льдин. Я приказал уменьшить скорость хода, и корабль пошел медленнее. Наконец мы подошли к кромке пакового льда. Нам казалось, что лед простирается до самого горизонта. Это была бесцветная пустыня, освещенная каким-то светящимся кругом; такое явление известно северянам под названием «ледяной отблеск».

Поверхность воды рябилась от легкого бриза. Мы проходили через полосу тумана. Стоять на мостике было приятно — температура была не ниже, чем в проливе Лонг-Айленд в январе. Когда я, как зачарованный, смотрел на этот негостеприимный ледяной покров, на память мне приходили различные истории прошлого, часто трагические, и люди, противопоставлявшие этому гигантскому барьеру свою сравнительно небольшую энергию и средства, которыми они тогда располагали. Вспомнились такие имена, как Росс, Пири, Кук, Амундсен, Стефансон, Уилкинс.

Рядом с нами раздавался шум работающих дизелей; выпуская клубы белого дыма, шла в суровую Арктику подводная лодка «Триггер». Согласно намеченному плану она должна была оставаться за пределами пака во время нашего погружения, чтобы помогать собирать данные с помощью подводных гидролокационных установок и, откровенно говоря, с целью моральной поддержки.

Я заверил командира «Триггера», что наше первое погружение под лед будет очень непродолжительным, мы пройдем не более ста пятидесяти миль и встретимся с ним за пределами пака спустя примерно сутки после нашего погружения. Через некоторое время я приказал вахтенному офицеру погружаться, если лодка к этому готова. 1 сентября 1957 года в восемь часов вечера прогудел ревун, и «Наутилус» погрузился. Не зная толщины льда, мы опустились на глубину более ста пятидесяти метров и взяли курс на север. Несколько минут мы двигались очень медленно.

Мы продвигались на север, уходя все дальше в неизвестность. В течение непродолжительного времени мы получили при помощи эхоледомера данные, которые считали в то время вполне достаточными для суждения о находящемся над нами слое льда. Мы обнаружили, что арктический паковый лед представляет собой громадную, вечно движущуюся, неоднородную по плотности массу. Местами это только небольшие льдины и обломки, среди которых может пройти любое надводное судно. Большая же часть ледового покрова состоит из отдельных льдин размерами до трех — пяти метров, редко больше. Нижняя сторона льда — не гладкая, как многие думали, а неровная. Ледовый покров имеет множество разводий и полыней, достаточно больших для всплытия подводной лодки. Они расположены на значительных расстояниях друг от друга, не всегда допускающих возможность всплытия обычной подводной лодки, вопреки предположению Уилкинса.

Тогда мы этого не знали, но позднее обнаружили, что эхоледомеры, наряду с множеством точных данных, не давали полного представления о характере льда, вернее, — мы не учитывали специфики показаний приборов. Каждый из них имел два самописца. Один предназначался для записи показаний глубиномера, точно фиксировавшего расстояние до поверхности воды. Этот самописец чертил одну линию на непрерывно движущейся бумажной ленте. Второй самописец соединялся с эхоледомером и давал графическое изображение нижней стороны ледового покрова. Таким образом, по мере движения вперед оба самописца вычерчивали рельеф и толщину льда ниже уровня воды.

Тогда мы не знали и только во время нашего следующего полярного перехода выяснили, что циклическая скорость эхоледомера была слишком медленной для скорости хода «Наутилуса». Иначе говоря, наши сигналы достигали нижней кромки льда и возвращались обратно со скоростью, недостаточной, чтобы получить точное представление о его рельефе. В результате мы имели о нем лишь частичное представление. Например, мы заметили, что иногда происходило вдавливание пера, свидетельствующее о возможной толщине льда пятнадцать и более метров. Мы рассматривали эти замеры как несовершенные сигналы эхоледомера. Фактически же они не были фиктивными, так как показывали свисающие на большую глубину ледяные выступы, опасные и гибельные для нашей лодки. Лед был много толще, и его выступы проникали гораздо глубже, чем мы полагали.

После того как мы освоились с плаванием в бесшумной холодной среде, я почувствовал желание взглянуть на лед. Я отдал приказ постепенно уменьшить глубину погружения и поднять перископ. Вода была сероватой и совсем не темной, так как солнечный свет проникал через лед. Прожектор, установленный на мостике, оказался лишним. Я переключил перископ на увеличение, чтобы лучше разглядеть льдины, которые проносились над головой подобно серым облакам. Это было чарующее, но в то же время жуткое и неприятное зрелище. Так как с научной точки зрения оно не представляло никакого интереса, я опустил перископ и благоразумно решил наблюдать за льдом через экран гидролокатора.

Вскоре мы достигли места поворота в нашем первом пробном выходе. Затем эхоледомер показал разводье или полынью, казавшуюся сравнительно большой. Так как в нашу задачу входило всплытие без хода, то я решил попытаться сделать это, не сомневаясь, что экипаж «Наутилуса» без труда сможет выполнить такой маневр.

Пользуясь показаниями эхоледомера, нам удалось направить «Наутилус» прямо под отверстие. Затем мы очень медленно начали всплывать. Я поднял перископ, чтобы проверить показания эхоледомера. Казалось, все полностью совпадает. Я не отнимал глаз от окуляра перископа и ждал, что его головка вот-вот выйдет из воды. Но через секунду выяснилось, что над нами не вода, а лед. Я думал, что это очень тонкий слой, такой тонкий, что его не зарегистрировал наш эхоледомер, и, так как теперь нельзя было остановить всплытие подводной лодки, я ждал, что перископ пробьет лед. Вместо этого вертикальное всплытие внезапно прекратилось и лодка задрожала. В тот же момент в перископе все почернело. Я крикнул: