Уильям Андерсон - «Наутилус» у Северного полюса

Мы шли на север и своевременно достигли параллели 83 градуса северной широты. Проверка показала, что магнитный компас давал неверные показания, а гирокомпас старого типа, пригодный только до параллели 70 градусов северной широты, работал неустойчиво и только новый гирокомпас Мк-19 работал хорошо. Я приказал вахтенному офицеру держать тот же курс на север, к полюсу. Северный полюс казался уже в пределах досягаемости.

Через два часа после того как мы достигли 86-й параллели, мне доложили, что оба гирокомпаса вышли из меридиана. Это случилось так быстро и неожиданно, что одно мгновение, не веря своим глазам, мы в изумлении смотрели на них. Затем поняли, что причиной ненормальной работы компасов была не большая широта, а что-то другое. Скоро мы обнаружили, что из-за перегорания плавкого предохранителя прекратилась подача энергии к компасу.

Когда гирокомпас выключается в умеренных широтах и затем снова включается, то до прихода его в меридиан проходит около четырех часов. Так как никто из нас никогда не пытался снова пускать на крайней северной широте вышедший из меридиана гирокомпас, мы не знали о потребном для этого времени. Подача энергии была восстановлена, и мы стали ждать, направляя корабль, насколько это было возможно, с помощью магнитного компаса, стрелка которого медленно ходила вправо и влево по дуге 60 градусов. Положение было очень напряженным.

Полагая, что резкое изменение курса может нарушить работу включенного вновь гирокомпаса, мы продолжали идти в северном направлении. Небольшая ошибка на этой широте, где меридианы начинают сходиться, могла в последний момент нам очень дорого стоить. Мы могли лечь на ошибочный курс или, даже хуже, очутиться у забитой льдами береговой линии.

Вскоре после прохождения 87-й параллели северной широты, примерно в ста восьмидесяти милях от Северного полюса (это мы проверили позднее), я приказал постепенно поворачивать на большом радиусе. Было очень жаль, что мы не дошли до полюса, но дальнейшее продвижение ставило под угрозу подводную лодку и экипаж. Штурманы проложили курс на юг к кромке льда. Компас Мк-19 не приходил в меридиан почти в течение семи часов. Все это время мы шли по магнитному компасу, надеясь, что его колеблющаяся стрелка не будет водить нас вокруг полюса.

Даже после прихода компаса в меридиан не было уверенности в устойчивости матки гирокомпаса. Мы шли на основании периодических показаний, догадок и осреднения отклонений магнитного компаса. У тех, кто занимался решением этих задач, сон был короток. К счастью, все механизмы продолжали работать с исключительной эффективностью, поэтому я смог сосредоточить все свои мысли на проблеме навигации.

К моему ужасу, вскоре обнаружилось, что мы фактически оказались жертвой «игры в рулетку». Рассчитывая встретить постепенно уменьшающиеся глубины в водах Гренландского моря, мы внезапно оказались на мелководье, где лед был значительно компактнее и температура воды много ниже, чем предполагалось. Быстрый анализ обстановки показал то, что подтвердилось позднее, а именно: мы почти вошли в загромождающие берег льды Северной Гренландии. Я приказал изменить курс на 90 градусов влево. Через некоторое время, показавшееся нам вечностью, мы снова были в глубокой воде.

Спустя день после этого мы вышли за кромку пакового льда, пробыв подо льдом в течение семидесяти четырех часов и пройдя расстояние почти в тысячу миль. Мы не подошли к полюсу так близко, как хотели, однако считали, что в конце концов не только факт достижения полюса, но и опыт плавания в высоких широтах окажется очень ценным для других атомных подводных лодок, которые осмелятся уйти под лед. Счисление подтверждает, что «Наутилус» находился севернее, чем затертые льдами экспедиционные суда «Фрам» и «Седов».

Установив связь с подводной лодкой «Триггер», после дня передышки и отдыха мы вышли в третий, и последний, рейс под паковым льдом. Погрузившись на большую глубину, мы пошли переменным курсом. Во второй половине дня обнаружили большую полынью и, так как шторм утих, решили всплыть на поверхность. Еще раз мы осторожно вывели «Наутилус» под полынью и начали медленно всплывать. Вскоре перископ вышел из воды, и я увидел беспорядочно движущийся битый лед, который тянулся к горизонту во всех направлениях.

Полынья была достаточно большой для нашего корабля. Вода была тихая, и, хотя лед вокруг находился в движении, он не задевал лодку. В то время как Лайон и его помощник брали пробы грунта, я посадил на резиновую надувную шлюпку нашего фотографа, чтобы он занялся фотографированием. Это всплытие подтверждало, что атомные подводные лодки могут сравнительно безопасно действовать в этой пустынной местности, Проведя два полезных часа в отдаленном и уединенном озере во льдах, мы погрузились и через два дня, пройдя больше двухсот миль, возвратились к кромке пакового льда и опять установили связь с подводной лодкой «Триггер». Затем мы начали переход в Англию в подводном положении.

В учении «Страйкбэк» и в последовавших маневрах с английскими противолодочными силами «Наутилус» действовал очень эффективно и «потопил» много кораблей. Возможности подводной лодки «Наутилус» произвели потрясающее впечатление на английских моряков.

Во второй половине октября мы взяли курс на запад, и к концу месяца «Наутилус» снова пришел в Нью-Лондон. Вскоре после прибытия я вылетел в Вашингтон для отчета об участии в учении «Страйкбэк» и о нашем полярном походе. Доклад об исследовании льда и рекомендации по дальнейшим исследованиям были составлены; у меня создалось такое убеждение, что при наличии усовершенствованного навигационного оборудования, в том числе компасов, атомная подводная лодка могла бы легко достигнуть Северного полюса.

Я покинул Пентагон с чувством разочарования, так как казалось, что не смог убедить командование в важности похода, совершенного «Наутилусом». Когда я медленно спускался со ступенек главного входа, я увидел военно-морского адъютанта президента капитана 2 ранга Орана, с которым случайно познакомился шесть месяцев назад. Мы обменялись рукопожатиями, и я кратко рассказал ему о плавании «Наутилуса» подо льдом и о том, что мы были в ста восьмидесяти милях от Северного полюса. Оран очень заинтересовался деталями похода и спросил, не смогу ли я зайти на следующий день в его кабинет в Белом доме, не говоря никому об этом. Конечно, я ответил положительно.

На другой день я дал Орану полный отчет о походе. Затем он задал мне вопрос:

— Как вы полагаете, смог бы «Наутилус» совершить кругосветное плавание в подводном положении?

— Если нам будет дано время и ядерное топливо, то несомненно сможет, — ответили.